Титус Гроун (Горменгаст - 1) - Пик Мервин

Это случилось в тот момент, когда Стирпайк возвращался домой после второго осмотра библиотеки. Юноша уже оглядывался, чтобы незаметно пересечь открытое пространство, как заметил вдалеке слева человека, направлявшегося в сторону горы Горменгаст.

Незнакомец почему-то сразу заинтересовал юношу и он, недолго думая, бросился за ним следом, прячась за стволами деревьев.

Стирпайк заинтересовался – кто этот человек? Куда он идет? Осеннее солнце скупо освещало гору и ее подножье, густо поросшее лесом. С места, где стоял паренек, лес казался очень близким. Но это был всего лишь обман зрения – Стирпайк отлично знал, что даже если ехать верхом на лошади, до леса меньше чем за час не доберешься. Гора была колоссальна. Уж на что велик был замок, но гора нависала над ним.

Замок казался только осколком горы, отколовшимся от нее по прихоти природы. Над вершиной постоянно клубились тучи. Но сегодня выдался ясный день. Фуксия, проснувшись рано утром, выглянула в окно и не поверила своим глазам: туч над вершиной горы Горменгаст не было.

– Где тучи? – спросила девочка себя.

– Какие тучи? – с неудовольствием поинтересовалась госпожа Слэгг, баюкая Титуса. – Ягодка, о чем ты?

– Няня, посмотри, обычно над горой всегда тучи, а сегодня нет ни одной.

– Неужели?

– Да, так, няня! Ты сама посмотри!

Фуксия замолчала, сообразив, что в голосе няньки слышится обычное безразличие. Ничем ее не проймешь! Девочка сызмальства привыкла, что нянька интересуется всеми ее проблемами. Но с годами, взрослея, Фуксия стала понимать, что круг интересов няньки не столь широк, как ей казалось прежде. Видимо, Фуксия и в самом деле постепенно становилась взрослой – иногда она стала испытывать желание покровительствовать госпоже Слэгг. Ей было очень неприятно, если кто-то начинал потешаться над нянькой или делать ей замечания. Тем не менее девочка понимала, что нянька – другой человек, что у нее свои интересы, и потому нужно принимать ее такой, какова она есть.

– Няня, – сообщила дочь лорда Сепулкрейва, – знаешь, что? Я пойду прогуляюсь!

– Как, опять? – удивилась нянька, перестав укачивать младшего питомца. – Что-то ты стала проводить на улице много времени. Неужели со мной так плохо?

– Конечно нет, – пробормотала Фуксия обиженно. – Мне просто хочется побродить в одиночестве на свежем воздухе и поразмышлять. Что же тут плохого? Ты прекрасно знаешь, что я не ухожу от тебя.

– Ничего не знаю, – запальчиво возразила нянька, – я знаю только то, что ты летом не гуляла так часто. А теперь нá тебе, в такой-то холод... Что же хорошего сейчас на улице?

Фуксия засунула руки в глубокие карманы своего неизменного красного платья.

Няня права – теперь она ходила на чердак гораздо меньше, предпочитая многочасовые походы по лугам и пустошам вокруг Горменгаста. Девочка и сама не знала, отчего резко охладела к своему убежищу. Возможно, она просто выросла из него, а может, ей просто захотелось переменить обстановку. Скорее, нет – вырасти она не выросла, но с того дня, как Стирпайк забрался на чердак, что-то переменилось в Фуксии. Возможно, она инстинктивно решила, что даже под самой крышей замка не может чувствовать себя в полном одиночестве. Чердак потерял в ее глазах ауру таинственности, недоступности для других. Он перестал быть только ее миром, а стал тем, чем был на самом деле – частью замка. Когда она в последний раз побывала на чердаке, то уже при входе испытала такой прилив ностальгии, что ей захотелось упасть на продавленный диван и реветь во весь голос. Все, что там было – и груды хлама, и оплетенный паутиной орган, и серебристые моли, бесшумно парящие в воздухе – все это перестало быть ее собственностью.

Фуксия опомнилась – няня смотрит на нее и ждет ответа. Сжав пальцы в кулаки, девочка сообщила:

– Да, я в самом деле стала больше бывать на воздухе. Скажи, ты стала чувствовать себя одиноко? Нет? А что ж тогда жалуешься? Ты ведь знаешь, что я люблю тебя.