Отец подруги и я - Рокси Нокс

– Нет. Никаких парней здесь нет, – отвечаю.

Боже, как это странно слышать в трубке его голос после всего того, что было между нами в ресторане на крыше. Мне так неловко за собственную неопытность и неумение скрывать эмоции. Расплакалась… надо же! Я даже не поняла, что со мной произошло. Мое тело как будто бы разлетелось на атомы, а потом собралось вновь, даруя мне новое рождение. Именно так я себя чувствовала после того, как Ростислав Андреевич довел меня до оргазма.

– Ладно. Хорошо. Целую тебя, красавица.

– И Вам спокойной ночи.

Маша убирает телефон от моего уха и ложится на кровать. У меня внутри все еще горит от «красавицы» и еле сдерживаю себя, чтобы глупо не заулыбаться.

– Папа думал, что мы тут с парнями? – покачала головой Маша. – Совсем что ли ку-ку?

– Ага, Каришка нам не позволит сюда привести парней. Да, Карин?

– Угу. Мы спать уже будем или вы еще хотите кого-нибудь разбудить? – недовольно проворчала Карина.

Я разделась, смыла макияж, надела пижаму и выдала Маше футболку для сна. Мы улеглись на мою тесную кровать и выключили свет.

– Обнимешь меня? – попросила Маша.

– Конечно.

– Знаешь, мне так мамы не хватает, – разоткровенничалась Маша, когда я устроила руку на ее боку. – Уже семь лет прошло, как она умерла. Она всегда лежала рядом и обнимала меня, пока я не усну. Папа, конечно, считает, что такое нельзя делать с дочерью, ну лежать вместе в кровати и обниматься. А мне этого так не хватает.

– Понимаю тебя.

– Помоги мне вернуть Тимура, Ксю.

– Ладно, спи. Завтра что-нибудь придумаем, обещаю.

Засыпаем с ней в обнимку, а наутро решаем прогулять пары по латыни и запустить план «А» по возврату Токарева.

-20-

Вместо латыни идем на спортплощадку соседнего универа, где учится Тим. Как следовало и ожидать, парни играли в баскетбол, вместо сидения на скучных лекциях.

– Дура лекс, сед лекс, – противным голосом говорит Маша, имитируя интонации нашей преподавательницы по латыни. – Закон суров, но это закон.

Я смеюсь, здорово у нее получается кого-то пародировать. Садимся на пластмассовые стулья, прибитые к железному каркасу, и наблюдаем за игрой парней. Маша немного мандражирует перед встречей с другом, и я беру ее за руку. Пусть попробует ей хоть одно грубое сказать, и я за себя не ручаюсь.

Тимур замечает нас, но пока игнорирует. Я держу его в поле зрения, чтобы не пропустить мяч, который он кинет мне в лицо. После вчерашних ночных смс, это будет неудивительно.

– Маш, а тебе никогда не нравились мужчины постарше? – спрашиваю, наблюдая за тем, как Тимур и его дружки прыгают друг на друга, как дебилы.

– Тридцатилетние, что ль? – удивляется она.

– Еще старше.

– Ауч! Короткова, ты с дуба рухнула? Такие старые, как мой отец? – сморщила она маленький носик.

– Да ничего он не старый.

– А какой? Ему уже сорок два!

– Старый – это шестидесятилетний, – возражаю.

– Ксюха, я поняла, к чему твои расспросы, – ее слова заставляют меня напрячься. Вот кто меня за язык тянул?

– Ты завела себе папика! – припечатывает Машка. – Колись, кто такой? Сколько лет?

– Да мы просто общаемся, – отнекиваюсь я.

– Ага-ага. И поэтому он покупает тебе шмотки.

– Нет, серьезно, он пока только предложил стать его любовницей. Ничего не было.

– А ты что?

– Не знаю. Я боюсь его.

– Злой такой? Как мой отец? Ну скажи, как его фамилия, может, я знаю? – допытывается, ухватив меня за рукав.

– Он просил пока никому не говорить о наших отношениях. Прости, Маш, не могу сказать.

Тимур лениво подходит к нам вразвалочку, с мячом, который прижимает к себе татуированной рукой. Маша напряженно и в тоже время преданно смотрит на него. Она уже и думать забыла о нашем разговоре.

– Ты что ли, мне вчера писала? – обращается Тим ко мне. Ставит одну ногу на сидение и свысока глядит на нас.