Три билета в кино - Яна Ткачёва (2022)

Куда только подевалась вся нежность, все осторожные мягкие поглаживания? Я обхватил ее задницу обеими ладонями, сжав с такой силой, что слегка подбросил ее тело вверх. Она снова перенесла вес на колени, возвышаясь надо мной, заставив запрокинуть голову, продолжая дарить самый яростный в моей жизни поцелуй. Наш первый поцелуй был неистовым? Я готов был взять свои слова назад. Сплетаясь кожа к коже, мы стонали, тянули, сжимали с такой силой, что я немного испугался. Пальцы Васы впились в мои плечи, царапая короткими ногтями кожу, но я был не против. С трудом заставив себя оторваться от нее, я уткнулся лбом в ее ключицу, задыхаясь и пытаясь взять себя в руки, но, приоткрыв глаза, первыми я увидел затвердевший сосок и покрытую мурашками кожу. Вашу мать.

Подруга запустила ладони в мои волосы, крепко прижимая голову к своей груди, и задышала, будто пробежала марафон. Ее ноги дрожали, но она продолжала стоять в этой позе, не опускаясь на меня. И я был благодарен.

– Ты в порядке? – простонал я в ее кожу.

Она не ответила, только издала невнятный звук, продолжая мелко дрожать. Я дернулся, чтобы разорвать объятия и убедиться, что не переборщил с напором, когда одна из ее рук выскользнула из моих волос и нырнула вниз. Сдвинувшись чуть левее, я увидел лучшее в мире зрелище – ладонь Василисы скрылась за белым хлопком с медвежатами. Не в силах выносить это напряжение, я простонал. Она хмыкнула в ответ.

– Звездец, как это горячо… – прохрипел я, продолжая наблюдать. – Тебе нравится?

Она ничего не ответила, продолжая постанывать и дрожать. Я провел небритым подбородком по мягкой коже ее груди, заставив ее вскрикнуть и резко дернуться, и повторил вопрос:

– Тебе нравится?

– Да-да, – жарко зашептала она.

Свободную руку она снова опустила мне на плечо, впиваясь ногтями в кожу, и теперь я мог свободно повернуть голову, чтобы посмотреть. И я смотрел. И это было лучшее, что я видел в своей жизни. Когда ее стоны стали лихорадочными и короткими, а дыхание – рваным и почти жалобным, я снова уткнулся лицом в ее грудь, накрыл ртом сосок и очень-очень легко прикусил. Реакция последовала незамедлительно.

На секунду она замерла, резко негромко вскрикнув, стиснула мое плечо так, что у меня искры из глаз посыпались, и ее тело сотряс мощнейший оргазм. Откинув голову, я наблюдал за выражением ее лица. И теперь это было лучшее, что я видел в жизни. Рот приоткрыт, глаза зажмурены, брови сосредоточенно сошлись на переносице, придавая лицу чуть растерянное выражение, она издавала самые умопомрачительные звуки на свете, содрогаясь в моих руках, после чего обмякла, обессиленно завалившись сверху. Я обнял подругу покрепче, поглаживая по спине. Плечо саднило, наверное, остались царапины.

– Эй… – я мягко поцеловал ее в макушку, мой голос все еще звучал хрипло.

– Эй… – с придыханием отозвалась она.

Я, не меняя позы, попытался аккуратно уложить нас, продолжая гладить обнаженную спину Василисы. Секунду повозившись, мы улеглись поудобнее, не размыкая объятий. Несколько минут прошли в умиротворенной тишине. Васа пыталась выровнять дыхание, а я все еще решал драные примерчики в уме.

– Ну и как впечатления? – тихо спросил я, когда подруга задышала размеренно и легко.

– Это было охренительно, – сонно пробормотала она.

И, святый боже, так оно и было.

На следующее утро мне понадобилось три раунда в душе, прежде чем я начал хоть отдаленно нормально соображать.

Василиса мирно сопела, свернувшись калачиком, в утреннем свете ее кожа была ослепительно белой, а на тупых мультяшных медведей я теперь никогда не смогу смотреть без стояка.

После самого долгого душа в моей жизни я чмокнул продолжавшую нежиться в постели Василису в макушку и рванул из квартиры. Олег звонил уже три раза, язвительно заметив, что ждет меня под домом двадцать минут. Ага, еще бы в шесть утра на кладбище поехали.