Три билета в кино - Яна Ткачёва (2022)

Кухня была довольно большой. Можно передвигаться, не касаясь друг друга, и при необходимости у меня были пути к отступлению. Плюс здесь куча приспособлений, которые можно превратить в тяжеленное оружие. Но я сомневалась, что смогу двигаться быстро, так что их все еще двое, а я все еще беспомощна.

Я заметила, что Саша внимательно наблюдает за моим бегающим взглядом. Словно читает мои мысли. Парень показался мне довольно проницательным.

– Большое вам спасибо, – я знала, что эти слова нужно и стоит сказать, – за то, что не бросили меня там, у библиотеки.

Женя суетливо уронил лопатку, и я повернулась непосредственно к Саше:

– И спасибо, что не стал звонить в скорую.

Они смущенно молчали. Да и что тут ответишь.

Не за что, ванна всегда к твоим услугам, заливай ее кровью на здоровье?

– Вы с Мариной поедете к врачу в обед? – уточнил Саша, и я кивнула.

Эта Марина была добра ко мне, хотя видела впервые.

– Нужно подобрать тебе одежду, не поедешь же ты так, – продолжил парень, а во мне наконец проснулась первая эмоция за сегодняшнее утро. Паника.

Одежда…

– А где… где моя… – задыхаясь, спросила я.

– Слушай, – по-моему, он испугался моей реакции. – Она была слишком испачкана, не думаю, что стоит попытаться стирать. Я сложил в мусорный пакет.

– А куртка? – я не хотела, чтобы мой голос звучал так зло, но не могла себя контролировать.

– Тоже там, – извиняющимся тоном сказал он, а потом, будто оправдываясь, добавил: – Она полностью убита.

– Ты выкинул?! – не своим голосом заорала я, от напряжения стало больно, но ярость была такой сильной, что боль, вспыхнув на секунду, отступила.

– Нет-нет, спокойно, – он поднял руки, будто защищаясь, и я поняла, что не заметила, как вскочила с места, сжав вилку так, что побелели костяшки пальцев.

Жгучая волна прокатилась от макушки до пят. Прекрасно, Василиса. Вот и приступы агрессии. А дальше что? Пырнешь мальчиков вилкой в благодарность за помощь? Женя стоял с открытым ртом, а на плите скворчал омлет. Боже, параноидальная истеричка со стажем. Вот кто я. Заставив себя выпустить вилку из рук, я снова села. Сделав пару глубоких вдохов, как перед игрой на флейте, сказала:

– Извините, – ярость схлынула так же быстро, как и поднялась, стало стыдно. Утешало только, что им еще недолго терпеть меня в своей жизни. – В куртке зашит потайной карман. Там все мои документы и деньги. Всё, что осталось от моей жизни.

Женя вернулся к готовке, но его спина была напряженной. Саша же молча встал и вышел в коридор. Мне хотелось провалиться сквозь землю. Вывалив содержимое сковородки на тарелку, Женя присел рядом и ободряюще улыбнулся.

– Всё будет хорошо, – пообещал он. – Тебя здесь не обидят.

Саша вернулся, неся мою окровавленную куртку и ножницы. Он передал мне верхнюю одежду, а ножницы положил на стол между нами. Я попыталась улыбнуться, вложив в эту слабую улыбку всё сожаление, которое испытывала. Он кивнул, мол, большое дело – чуть не кинулась на нас с вилкой. Это нормально.

Куртка действительно была безнадежно испорчена, но у меня не было других вещей, поэтому я аккуратно вспорола ножницами подклад и, нащупав острые края прозрачного пластикового конверта, рвано вздохнула. Всё было на месте: документы и скрепленная канцелярской резинкой пачка пятисоток.

– Извини, – я осторожно обратилась к Саше, – могу попросить нитки с иголкой? Я знаю, что вы уже оказали мне доброты больше, чем кто-либо, – нерешительно продолжила я. – Но это моя единственная одежда. Могу ли я постирать ее и высушить? Можно посушить на батарее, чтобы это не заняло много времени.

Они оба недоуменно смотрели на меня. Саша даже брови приподнял. Передо мной остывал завтрак, а в горле стоял ком; я чувствовала, что вот-вот польются горячие слезы. Меня немного напугало, как быстро я перескакивала из безразличия и ощущения пустоты в ярость, затем – к стыду и чувству вины, а потом – к желанию плакать.