Остальная биография Мегги Шарроу была настырно зачёркнута. Впрочем, её судьба интересовала меня меньше всего.

Сам того не понимая, Парк стал главным героем Гудолл Парка.

Множество людей оставляли цветы у ворот, где он нашёл свою смерть. Жители посчитали своим долгом отблагодарить того, кто так отчаянно проявил свою смелость. Никто из них не догадывался, что в жизни Дугласа данный «подвиг» был не первым. И теперь он никогда о нём не расскажет.

Когда полицейские пришли в дом его сына – Дугласа младшего, чтобы сообщить о трагедии, тот опередил их с вопросом:

– Это как-то связанно с событиями в Фултоне?

Парень тут же пожалел о своих словах, ведь они никак не клеились с делом. К тому же сейчас, когда его отца больше нет.

Со времён тех событий прошло пятьдесят лет. Целых пятьдесят лет Дуглас жил с тайной, что беспощадно омрачало его существование.

Я с грустью осознала, что история старика в красной футболке так и останется для меня загадкой. Лихорадочно перелистывая пустые страницы, я надеялась найти ответы, но вместо этого выронила блокнот из рук.

Голос за спиной заставил меня подпрыгнуть на месте:

– Что-то потеряла?

Обернувшись, я встретилась глазами с Тихоном. Его недоброжелательный вид убивал надежду на лучшее: гуляющие скулы и нездоровый блеск во взгляде. Тогда я пожелала оказаться перед несущимся авто Мегги Шарроу, нежели оставаться наедине с разгневанным Райским.

– Прости, – единственное, на что мне хватило сил.

– Простить за что? – сдержанно переспросил он, закрывая за собой дверь. – За то, что влезла в мою комнату и стала рыться в личных вещах? За это?

Мои щёки запылали от стыда и подступающего страха.

– Тихон, я правда не хотела…

– Или за то, что надурила отца и вклинилась в мою жизнь? – не слыша, наступал он. – За что именно простить тебя, София?

Я потеряла дар речи, когда расстояние между нами сократилось до нескольких сантиметров. Стало трудно дышать. И пусть я знала наверняка, что Райский не сломает границу, всё равно продолжала непрерывно дрожать.

– Как ты вообще здесь оказалась? – процедил он сквозь зубы. – Взлетела на своей космической коляске?

Было ясно, к чему он клонит, и я поспешила оправдаться:

– Я и Нелли завтракали на балконе, – слова смешались в сумбурном потоке. – А потом позвонил Елисей. Она сбежала, оставив меня одну. Мой телефон оказался в твоей комнате. Он долго звонил, и тогда…

Осознав, что выдаю что-то невразумительное, я замолкла.

Ухмыльнувшись, Тихон поддался вперёд, расположив руки по обе стороны кресла. Мне стали слышны удары его сердца, которые походили на пушечные выстрелы, когда моё выбрало совсем не биться.

– Не верю ни одному лживому слову, – выдавил он с особым презрением. – Я терпел тебя целый месяц, закрывал глаза на нудный плачь и на выходки твоей продажной семейки, даже смирился с последствиями, которые оставили наши встречи. И я стерплю эту ситуацию, если ты сейчас же провалишь из моего дома. Выждав короткую паузу, он прогремел: – Пошла вон!

Повторять не имело смысла. Оттолкнув от себя Тихона, я устремилась прочь из комнаты. Обида душила, а когда за спиной послышался треск деревянной двери, что спровоцировала очередь гневных ударов, то здравость окончательно меня покинула.

Вцепившись в перила лестницы, я вспомнила о всех прошедших тренировках и оттолкнула от себя кресло. Мне удалось покорить несколько ступенек, прежде чем равновесие было потеряно, а свет сменился тьмой.

* * *

Открыв глаза, я обнаружила себя лежащей на кровати, в своей ненавистной темнице. И пусть картинка плыла, я смогла разглядеть Тихона, расправляющего над моей головой мокрую тряпку. Мой реакция была незамедлительной – мерзкий кусок ткани был с криком отправлен в стену.

– Ты чего? – возмутился Райский. – Всего лишь компресс. Мне всегда так делают после боя. Или ты предпочитаешь мороженный окорок?