Only you - Иоланта Палла

— Почему же?! Сколько можно избегать этой темы? — ее жалкое сопротивление распаляет во мне дремлющее эмоции и множество вопросов, на которые мне никто не удосужился дать ответы в свое время. — Что случилось в тот день? Почему Вероника вдруг сбежала? Что произошло с ней на самом деле?!

— Ты все прекрасно знаешь, Василиса, — ледяным тоном произносит родственница, и мои надежды на то, что она растет, рассыпаются, словно домик из потрепанных карт, — Вероника была своевольной девчонкой, захотела повеселиться, и вот к чему это привело.

— Не верю, — мотаю головой, прижимая к себе руки, — я тебе не верю.

— Она попробовала запрещенные препараты, и умерла от передозировки. Такова правда.

— Нет, — я крутила головой, не принимая ее слова, — она не могла. Ника негативно относилась даже к курению, а что говорить про…

— Но так и было!

Резкий крик тети заставляет меня замолчать. Я еле сдерживаю слезы, которые жгут глаза, но не проливаются.

— Мы закрываем эту тему раз и навсегда, — она поправляет одежду, выравнивая спину, и смотрит отрешенно, будто перед ней нашкодивший подопечный, а не племянница, которую она приписала к себе в дочери, — ты знаешь, кто твои родители, и что с ними произошло. Я правда чувствую вину за небольшую ложь, но не более, Василиса. Обвинять меня в том, чего нет, ты не имеешь никакого права, а насчет Назара, — родственница нервно поводит плечом, пока я проглатываю горькую слюну, — это моя личная жизнь, и лезть в нее ты не будешь.

— Тогда пусть твой любовник не указывает мне, — иду к двери и открываю ее, указывая тете на выход, — и тем более не угрожает, — взгляд теть Сони меняется, только мне от этого не легче, — с этого момента ни он, ни ты в мою жизнь лезть больше не будете, — набираю в легкие побольше воздуха, — потому что это МОЯ личная жизнь.

— Василиса…

— Мне нужно готовиться к рабочему дню, Софья Николаевна, — разглядываю свои пальцы, покоящиеся на дверной ручке, чтобы не сорваться.

Жду, что она что-то скажет в приказном тоне, но нет. Родственница уходит, а я громко хлопаю дверью, чувствуя, что в грудной клетке все закипает. Нет сил пошевелиться, когда дверное полотно задевает плечо, и в комнату входит Никита. Прихрамывая, возникает передо мной и изучает мое лицо.

— Работа не ждет, Васян, — копирует мой тон, но тут же хмурится, — хочешь поговорить?

Из меня вырывается истеричный смешок. Отрицательно качаю головой. Хватит с меня разговоров.

— Зря, — губы Баринова растягиваются в легкой улыбке, а брови отправляются в пляс, — я прекрасный психолог.

Отшучивается. Мило. И я посмеиваюсь. Только не радостно. И совсем не к месту, не выдерживаю, дав волю эмоциям.

Глава 48

Барин

Девчачьи слезы меня никогда не трогали.

Ни капельки.

Хотя нет, чувства они во мне пробуждали. Стойкое отвращение. Стоило вспомнить печальное выражение лица Любки и ее выжимание жидкости из слезных желез, как возникало тошнотворное ощущение, заседающее в горле.

Что касается других, на них мне было плевать. Кроме матери. Она плакала крайне редко и наедине с собой, чтобы ни одна душа не увидела ее слабости. Такие порывы были не редкими в тот момент, когда открылась измена отца. При нем мама вела себя спокойно. Не устраивала истерик. Разговаривала так, словно она царица. Зато ночами я слышал тихие всхлипы, проходя мимо ее спальни.

Прокручивая ту откровенную ночную беседу, пришел к выводу, что договорным их брак был лишь для одного человека — отца. Мама его любила, хоть и не кричала об этом на весь мир.

Сейчас же от вида соленой влаги на щеках Василисы у меня легкие сдавило невидимыми жгутами. Врос в пол вместе с кедами и не знал, что делать. Привык видеть ее язвительной, дерзкой и горящей желанием мне навалять, а тут… растерялся.