Колодцы ада - Мастертон Грэхем (Грэм)

1

День был холодным и бодрящим, как это часто случается в Коннектикуте, листья на деревьях пожелтели, а небо было чистым и нежно-голубым. Мой видавший виды и пропыленный «Кантри Сквайр» ехал, подпрыгивая на ухабах, по подъездной дороге дома Бодинов.

Осеннее солнце слепило, заставляя щуриться, хотя моя красная бейсболка была надвинута на самые глаза. В задней части автомобиля погромыхивали запчасти и другие причиндалы, а на пассажирском месте справа от меня, с аккуратно сложенными лапами и розовыми на просвет ушами, сидел мой верный кот Шелли.

Подъехав к парадному входу, я вышел из машины.

— Ты идешь? — спросил я у кота, но тот в ответ закрыл глаза с видом человека, симулирующего головную боль. Это означало, что на его взгляд на улице чертовски холодно и он уж лучше посидит в машине и послушает радио. «Вот ленивец!» — подумал я, пожелал ему не скучать и направился к дому мимо куч съежившихся и хрустящих листьев. Дом Бодинов был большим, в викторианском стиле. Он был построен на возвышенности неподалеку от поворота на Рут с шоссе номер 109, что на полпути от Нью-Милфорда к станции Вамингтон. Это была спокойная сельская местность, по большей части леса да небольшие деревушки, и сейчас, когда туристы и отдыхающие вернулись в Нью-Йорк, народу здесь было не больше, чем в старые колониальные времена. Близилась зима, и все потихоньку начали устраиваться поуютнее, чувствуя ее приближение.

Джимми Бодин сгребал листья на заднем дворе. Ему было около двадцати пяти лет, и он был на целых десять лет моложе меня. Вьющиеся светлые волосы, торчащие зубы и дополняющая комплект толстая шерстяная куртка, как у лесорубов, придавали ему сходство с персонажами одной из старых картин Нормана Рокуэлла.

— Здорово, Мейсон, — сказал Джимми и оперся на грабли.

— Как дела? — спросил я.

— Порядок. Сыровато сегодня, а?

Я потянул носом морозный, пахнущий дымом воздух.

— Да уж. В дом пустишь?

— Конечно. Элисон как раз поставила кофе.

Он прислонил грабли к перилам задней веранды, и мы прошли на кухню. Внутри было тепло, вкусно пахло, на вбитых в стену крючках висела медная утварь, а все подоконники были заставлены охлаждающимися пирогами. Элисон Бодин вынимала противень с очередным яблочным пирогом, щедро посыпанным корицей, и я утешился мыслью, что после смерти, наверное, мои мучения будут куда больше, чем когда я задыхаюсь от пирогов Элисон, занимаясь при этом любовью с Ракель Уэлш на матрасе с выпирающими пружинами.

Элисон на вид была старше, чем Джимми; вероятно, она пошла в мать. У нее были темные волосы, стянутые сзади в пучок, и узкое дружелюбное лицо с широко посаженными карими глазами. Она была небольшого роста и принадлежала к типу крошечных женщин, которых невозможно обнять за талию, не встав на колени. Иначе все время получается, что обнимаешь ее за шею.

— Как дела, Мейсон? — поздоровалась она и стала наливать кофе в большие керамические чашки.

Мы сели за старый, тяжелый кухонный стол и принялись есть пироги. Слабые лучи осеннего солнца с трудом пробивались в окна кухни.

— Так у вас какие-то проблемы с колодцем? — спросил я.

Джимми в этот момент ухитрился поймать кусок пирога, который развалился, когда он откусывал от него.

— Да, — кивнул он, подбирая крошки. — Сравнительно недавно. Последние два или три дня. Но я беспокоюсь, как бы не пришлось с ним повозиться зимой, когда земля подмерзнет.

— Да, ты правильно сделал, что позвонил, — сказал я ему, — а что конкретно не в порядке?

— Не все время, но частенько вода идет странного цвета. Что-то вроде зеленовато-желтого. Цвет, конечно, слабый, вроде оттенка, да и на вкус ничего, но впечатление от такой воды не очень.

Элисон тоже кивнула.

— Я вроде как сомневаюсь, пользоваться ей или нет. Слышала я всякое об утечках, химических удобрениях; они частенько попадают в водоснабжение.