– Я даже не знаю, кто я такой. Как же я могу что-нибудь помнить?

Будь терпеливой, приказала она себе. Не волнуй его.

– А проблемы какого рода?

– Воспоминания обрываются. – Динамик делал его голос невнятным; что чувствовал Дэвис – печаль или ярость? – Я – девушка. Я помню это, Морн. Мой дом – на Земле. У меня есть отец и мать, так же как и у всех остальных. Ее имя – Бриони, его имя – Дэвис, это мой отец, а не я. Они оба полицейские – но она умерла десять лет назад, их корабль был поврежден и почти уничтожен в схватке с нелегалами, а ему повезло и он выжил. Я сама полицейский, я закончила Академию, я была прикреплена к кораблю отца. Во всем этом нет смысла.

– Я знаю. – Морн подавила в себе желание как можно скорее успокоить его. – Я могу все это объяснить, но мне нужно знать, где воспоминания обрываются. Что ты помнишь самое последнее?

Может быть, Дэвис ее не слышал. Словно пропасть между ними была длиной в световой год, он прохрипел:

– Как только я думаю об этом – я имею в виду о том, что ты отделена от меня – я чувствую себя так, словно меня изнасиловали.

– Пожалуйста. – Внезапно плач перехватил ей горло. Ей пришлось несколько раз сглотнуть, чтобы суметь произнести: – Я хочу помочь тебе, но не могу, пока не узнаю, где обрываются твои воспоминания.

Дэвис долгое время молчал – так долго, что ожидание его ответа едва не разбило ей сердце. Но наконец он заговорил. Из далекого далека он сказал:

– Корабль назывался «Повелитель звезд». Это был крейсер ПОДК, но мы были замаскированы под обычную транспортную баржу. Мы только что покинули Станцию Ком-Майн и отправились в пояс и заметили корабль под названием «Смертельная красотка». Его капитаном был Ангус Фермопил, – он споткнулся об имя, словно не знал, почему оно кажется ему знакомым, – и нам было сказано, что он один из худших, но никто не мог ничего доказать ему. Мы увидели, как он… – Голос Дэвиса дрогнул, – сжигает беззащитный добывающий лагерь, и бросились вслед за ним.

Я была на своем боевом посту, на запасном мостике. Мы помчались за «Смертельной красоткой». Это последнее, что я помню.

Слушая его, Морн не знала, радоваться или огорчаться. Его воспоминания обрывались в тот момент, когда она впервые почувствовала приступ прыжковой болезни. Во всяком случае на какое-то время он избавлен от пережитых ею ужасов. Вот почему, вероятно, он еще сохранил разум и может говорить.

Если она сможет помочь ему прежде, чем эти воспоминания вернутся, он, может быть, сможет справиться с ними.

Тем не менее, ей нужно было тащить невыносимую ношу объяснений.

– Хорошо, – сказала она, игнорируя свое ошеломление, потому что состояние Дэвиса было намного важнее. – Сейчас я знаю, где следует начать. Теперь самое главное. Ничего из того, что ты помнишь или вспомнишь потом – о том, как ты был Морн Хайланд, – не случилось с тобой. Ты знаешь, что это правда, потому что очевидно, что ты – не девушка. Ты не должен путать свои воспоминания. Они не принадлежат тебе. Это мое прошлое. Я Морн Хайланд. А ты – Дэвис Хайланд, мой сын. Когда я обнаружила, что я беременна, я решила не делать аборт. Но я не могла родить тебя на борту этого корабля. Это корабль нелегалов, Дэвис. Его имя «Каприз капитана», и он принадлежит человеку, который ведет себя так, словно ненавидит тебя, Нику Саккорсо. Мы скрывались. Наш прыжковый двигатель был поврежден – и мы не могли достичь какого-либо безопасного порта. – Она безжалостно редактировала правду, стараясь не фальсифицировать ее – но лишь делая ее более выносимой. – Поэтому Ник отправился в запрещенный космос. К Станции Возможного – к Амниону.

Молчание Дэвиса звучало хуже, чем мольбы или протесты. У него сохранилось достаточно воспоминаний, чтобы понять ее.