Запретное знание. Прыжок в мечту - Дональдсон Стивен Ридер (2002)

Если она сохранит Дэвиса, то она будет не одна. У нее снова будет семья; у нее будет кто-то, кто принадлежит ей…

Кто-то, заслуживший лучшую долю, чем быть уничтоженным, потому что она не может найти разницу между разумностью и саморазрушением. Или быть смытым в утилизатор лазарета потому, что она не может взвалить на себя опасность того, что он будет жить. Неважно, кто его отец; неважно, насколько темное наследство досталось ему с его стороны.

Она когда-то верила в подобные вещи, в те дни, когда была настоящим полицейским, а ПОДК было честным. Может быть, часть ее души еще не подверглась коррозии.

Сохранить ребенка будет все равно, что сдаться перед Ангусом Фермопилом.

Как она, собственно говоря, и поступила, сменяв свою жизнь на пульт управления шизо-имплантатом. Она решила, что его преступления против нее останутся безнаказанными, и это будет лучше, чем смотреть в лицо последствиям этих преступлений без помощи черной коробочки. Вопрос, насколько ограничена, повреждена или потеряна она была давным-давно потерял свою актуальность. Единственное, что оставалось разрешить, было проще и потому сложнее.

Этот ребенок угрожал ее возможности выжить на борту «Каприза капитана», снижал ее ценность для Ника. Неужели ее спасение стоит так дорого?

Неужели оно стоит нового убийства?

Сколько одиночества она еще сможет вынести?

Пойманная и посаженная в клетку своего прошлого, утратив спокойствие, она ходила взад и вперед, словно не знала, какой путь избрать, сжимая руки в кулаки и напрягая плечи, словно готовясь кого-то задушить. Несмотря на отчаянные попытки, она не могла восстановить свою самоубийственную убежденность, которой достигла, когда решила, что сделает аборт и уничтожит своего сына.

Она продолжала метаться по каюте, когда дверь пискнула. Как она и предполагала, Ник пришел к ней. У нее едва хватило времени нырнуть на койку и включить шизо-имплантат, прежде чем после запрограммированной задержки дверь открылась. В результате Морн тяжело дышала и разрумянилась.

Она мгновенно заметила, что он переоделся после мостика. Его шрамы продолжали гореть под глазами, но улыбка исчезла; его живость улетучилась. Шрамы придавали ему вид изможденный и неуверенный. Он испытывал какое-то сомнение.

Сомнение не в безопасности «Каприза капитана» или в том, что они выживут; это только подогрело бы его жажду борьбы, заставило бы его сражаться яростней. Это, должно быть, было сомнение в себе самом.

Когда дверь за ним закрылась, он остановился. Отстраненным голосом он спросил:

– Почему ты сделала это?

Отвращение росло в ней; она едва могла думать. Изменение, произошедшее в нем, было непонятно ей.

– Сделала что?

– Почему ты заставляешь меня ждать пять секунд, прежде чем дверь откроется?

Она давно подготовилась к этому вопросу. Хрипло от переполнявшего ее желания она ответила:

– Я не хочу, чтобы ты застал меня делающей что-нибудь, – она посмотрела в сторону санблока, – невыгодное для меня.

Вероятно, ее ответ был достаточно хорош; этот вопрос не слишком интересовал его. Он приблизился. Его пальцы непрерывно шевелились, бессознательно сгибаясь в когти и снова выпрямляясь.

Если бы шизо-имплантат не господствовал над ней так безраздельно, она бы испугалась.

Внезапно Ник рванулся вперед, схватил ее за руки и швырнул на койку. Его глаза горели.

– Ты знаешь, как я заработал эти шрамы? Ты слышала эту историю?

Она покачала головой. Понимание того, что она включила управление слишком рано, что сделала себя беззащитной в неподходящий момент, заставило ее застонать.