Сердце пацана - Ядвига Благосклонная

Дело завели, подняли прессу на уши и по сей день вся область судачила об этом возмутительном происшествии и его безнаказанности. Кощею светил реальный срок, и даже папенька с его деньгами тут ему не помощник. Суд назначили на март, но уже и без того понятно, что дело заведомо проиграно. Гад был наказан, а Алина хоть и самую малость, но поверила в справедливость, постепенно возвращаясь к жизни. Безусловно, на ней это оставило отпечаток, но она выкарабкается. Такие, как она не пропадают. Алина удивительно смелая, сильная духом девушка у которой обязательно будет все хорошо…

* * *

Когда за последним посетителем закрылась дверь, я счастливо откинулась на кресло. Белов должен подъехать с минуты на минуту. Поднявшись, накинула пальто, прихватила сумочку и обернулась, услышав как открылась дверь.

— Любовь моя, — пропел Герман, — ты где?

— Тут, — вышла из кладовки, застегивая пальто, но отчего-то пуговицы не поддавались.

— Давай я, — прошептал, нежно накрывая мои ладони своими. — Честно говоря, когда ты раздеваешься мне нравится больше, — тоном искусителя проворковал.

— Дурак, — закатила глаза.

— Знаешь, в библиотеке у нас еще не было, — прикусил губу, — может, ну его этот ресторан?

Заманчивое предложение…

— Нет, Белов! — едва ли увернулась от его блудливых ручонок. — Ты мне обещал свидание.

— Эх, ну раз обещал, — вздохнул.

Дорога до ресторана прошла в шутках, поползновениях Белова, что я стойко выдерживала и отвергала, и волнительном предвкушении.

Сам ресторан был в классическом стиле с живыми музыкантами и неприлично большими ценами. Мне даже захотелось уйти, но Герман не позволил. Я была в приличном платье, но Белов, что вырядился в рубашку и галстук, заставил меня оторопеть, а женщин — завистливо на меня коситься.

— Может, все-таки…

— Мышь, не выдумывай, — буркнул, подвел к столику, отодвинул стул и тут я заметила шикарный букет цветов, а в них валентинку.

Герман, заметив куда устремлены мои глаза, лишь улыбнулся и сказал:

— Что за день святого Валентина без валентинки?

Трясущимися руками, достала ее, открыла, а там…

«Улыбайся, тебе к лицу.»

— Так это был ты?

— Я, — признался.

На глаза уже навернулись слезы. Герман не единожды говорил, что давно был в меня влюблен, однако сейчас, когда я держала прямое тому доказательство, сердце грозило вырваться из груди, а бабочки устроили праздник в моем животе.

— Только не реви, мышь, — предупредил, не скрывая своей улыбки.

— Не буду, — пообещала, а сама шмыгнула.

— Я люблю тебя, моя принцесса, — взяв мою руку в свою, повторил в который раз.

— И я тебя, мой принц….

Конец