Когда мы встретились - Шей Шталь

Бэррон пристально смотрит на меня, словно не понимает, что я сказала. Вероятно, так и есть. Я иду за ним на кухню и беру чашку, которую он мне протягивает.

— Если ты родилась и выросла в Калифорнии, это, как правило, означает, что ты оттуда.

Обхватываю чашку руками.

— Конечно, но моей душе там не место.

Бэррон переводит свой взгляд на меня, а затем снова на кофейник.

— А где ей место?

— На юге.

На его лице мелькает веселье, когда он наливает кофе в мою чашку. Тепло согревает мои ладони, пар поднимается вверх и заслоняет мне вид на его красивое лицо.

— По моему опыту, на юге все лучше.

— Я пока в этом не уверена. — В другой комнате раздается визг плача и звук хлопающей двери, сопровождаемый криками маленькой девочки. Бэррон качает головой и шумно выдыхает, поднося чашку к губам.

— У них разница в восемнадцать месяцев, и они никогда не ладят.

Я улыбаюсь, думая о воображаемой сестре, которая у меня была в детстве.

— А я единственный ребенок в семье. У меня была воображаемая сестра, я выдумывала ссоры между нами и разыгрывала их так, как будто они были у нас на самом деле.

Бэррон смотрит на меня, не отводя глаз. И, судя по выражению его лица, думает что-то вроде «эта цыпочка чертовски сумасшедшая».

Забавный факт, но он прав. Так и есть. Калифорния делает это с вами.

— Итак… Думаешь, сможешь вытащить мою машину из стены мастерской? — спрашиваю, пытаясь нарушить молчание между нами. Я не пойму, то ли Бэррон думает, что я сумасшедшая, то ли беспокоится, что его дети дерутся в другой комнате.

Его внимание переключается на крики.

— Да, смогу. — Движением руки он указывает на коридор. — Я лучше пойду, проверю их. — Не взглянув в мою сторону, он уходит.

Пью кофе и улыбаюсь по причинам, которых не понимаю. Какого черта я здесь делаю? Почему я здесь?

Ладно, я знаю почему, но все же, почему мое сердце так желает остаться?

Я храню воспоминания, и те люди, от которых пытаюсь убежать, не найдут меня здесь.

Или найдут?

Когда Бэррон возвращается в комнату, то держит Сев за ноги вверх тормашками.

— Что я говорил тебе о том, что ты кусаешь других людей?

— Не кусаться. — Она хихикает, ее волосы подпрыгивают при каждом движении.

— Тогда почему ты продолжаешь кусать свою сестру? — Он опускает Сев на кухонный стол и становится перед ней, олицетворяя сурового отца, который отчитывает своего ребенка.

Это самый горячий образ, который я когда-либо видела в своей жизни. Такой мужественный и сексуальный. Его спина загораживает мой взор на его дочь, которая сидит на столе, болтая ногами, и смеется над папой, который пытается с ней серьезно поговорить.

— Мне нЛавится кровь, — говорит она Бэррону, будто это неопровержимый факт.

— Не кусайся. Это плохо, — предупреждает он. — Если не перестанешь кусать людей, я вырву тебе зубы.

— Давай. — Сев смеется ему в лицо. — Они мне не нужны.

Его грудь содрогается от смеха.

— Ты невыносима.

Я не могу не смеяться над ними. Они такие чертовски милые. Никогда в жизни не подумала бы, что парень, которого Тара обзывала деревенщиной и упрекала в том, что он чересчур похож на техасца, чтобы дать ей то, что она хотела, и тот, кто стоит передо мной, один и тот же человек.

Бэррон опускает ее со стола и поворачивается лицом ко мне, скрестив руки на груди.

— Все еще думаешь, что девочки милые?

Я улыбаюсь, мои щеки покраснели.

— Безусловно.

Раздается стук, и Сев сразу бежит к двери.

— Дядя!

Дядя? О точно. Другой мужчина, которого я видела прошлой ночью. Я не знаю, кто родители этих братьев, но уверена, что они прекрасные люди. Я встречала много красивых людей в своей жизни, но все они были уродливы внутри.

— Дядя, один мальчик сказал мне, что если бросить в небо горячую воду, она замерзнет. Мы можем попробовать?