Бог Боли - Рина Кент

Крейтон бросает сумку на кровать и поднимается. Матрас прогибается под его весом, когда он опускается на середину моей спины, упираясь коленями по обеим сторонам, а одной рукой хватает оба моих запястья и поднимает их над моей головой.

Его джинсы создают горячее трение о мою обнаженную плоть, заставляя мурашки вспыхивать и множиться с пугающей скоростью.

— Крей...

— Шшш. — Он обматывает веревку вокруг одного запястья и прикрепляет его к металлическому изголовью, а затем делает то же самое с другим.

Я пытаюсь выдернуть руки, но узлы, которые он сделал, затягиваются с каждой попыткой. Черт. Он эксперт в этом, не так ли?

Крейтон отталкивается от меня, выглядя намного больше, чем я его помню, когда стоит напротив меня.

Я поднимаю голову и смотрю, как он берет меня за лодыжку и привязывает ее к изножью кровати. Затем он повторяет это движение с другой ногой, так что я полностью растягиваюсь на матрасе, и только мои трусики служат хоть какой-то преградой.

И мне это сейчас необходимо.

Пока он связывал меня, я не могла дышать. И хотя я наслаждалась прелюдией наказания и удовольствия, эта ситуация совсем другая.

Я полностью в его власти, откуда не смогла бы вырваться, даже если бы захотела.

Я в ловушке у хладнокровного, безжалостного монстра, который хочет получить фунт моей плоти.

В буквальном смысле.

Фигурально.

Крейтон роется в своей сумке, стоящей на полу, и достает оттуда повязку.

Я неистово трясу головой.

Да, я взволнована, но я бы предпочла увидеть, что он приготовил для меня, даже если это будет слишком сложно.

Он двумя пальцами приподнимает мою челюсть, затем проводит большим пальцем по моим приоткрытым губам.

— Сегодня ты будешь моей маленькой хорошенькой куколкой, Анника. Я буду использовать твою бледную плоть как холст и лепить из тебя свою игрушку, пока ты не будешь полностью заполнена моим членом, всхлипывая и выкрикивая мое имя. Единственное, чем ты сможешь меня остановить, это одно слово.

И тут он завязывает мне глаза повязкой, превращая мой мир в черный.

Мое сознание бешено несется в тот момент, когда у меня отнимают зрение.

Он прав. У меня есть это слово, и я могу остановить это.

Я могу.

Но по какой-то причине я не хочу этого делать. По крайней мере, не сейчас.

Поэтому я дышу медленно, как всегда, когда он держал меня на коленях или на столе. В каком-то смысле, это ничем не отличается. Я просто привязана к кровати.

Кроме того, он же не позволял мне двигаться раньше, даже если я не была привязана.

Это точно такая же ситуация в другой обстановке.

Мои чувства обостряются из-за потери зрения. Мои уши улавливают малейший звук, мой нос пронизан ароматом Крейтона, а кожа становится настолько чувствительной, что я едва ощущаю мягкие простыни.

Сбоку раздается какой-то звук, и я понимаю, что он снова роется в своей сумке ужасов.

Предвкушение и возбуждение смешиваются во мне, борясь до тех пор, пока я не думаю, что меня вырвет.

У меня перехватывает дыхание, когда шум прекращается, и я чувствую, что он нависает надо мной, наблюдая за мной молча, с ожиданием.

Затем что-то холодное касается моего живота и скользит вниз к поясу моих трусиков.

— К-Крейтон?

— Мне нравится, когда ты называешь мое имя таким испуганным голосом. Это меня заводит.

Дрожь пробегает по всему телу, потому что я не сомневаюсь, что мой страх — его катализатор, и что он получает удовольствие от него и моей боли.

Продолжая скользить холодной, а теперь теплой штукой по моему животу, он сжимает мои трусики в кулак, притягивая их к моему клитору.

Мое тело выгибается дугой на кровати, когда необъяснимое удовольствие омывает меня. Как могли беспомощность и темнота так сильно возбудить меня?

Я настолько чувствительна, что одного лишь движения одежды достаточно, чтобы привести меня в состояние перевозбуждения.