Аппетита нет, но, улыбнувшись малышке, я сажусь за наш кухонный стол и буквально заставляю себя есть приготовленные ею бутерброды, украшенные усами и бровями. Втроём мы здесь не сидели уже миллион лет. Неожиданно щемит сердце, ведь мы семья, родные люди. И Ваня дурак, и я дура, конечно же. Маргаритка наша общая дочь, и мы должны стараться ради неё. Дети — это самое главное, мы умрём, а после нас останется Маргаритка.

Моя девочка щебечет, рассказывая папе, что уже успела пройти в школе, узнала на уроках труда и рисования. Что у неё не очень хорошо получается вырезать снежинки, зато отлично решаются примеры и пишутся слоги под диктовку. Вообще школа ей нравится и всё в ней интересно.

Муж смотрит то на меня, то на неё, а я методично жую, как будто нарочно набивая рот побольше, чтобы не участвовать в разговоре.

Стрелки часов целеустремленно ползут по кругу и время течёт быстрее, чем кажется. И когда с завтраком покончено, Ваня отбирает у меня тарелки и начинает мыть посуду, а потом и вовсе шокирует, предлагая погулять с дочерью на улице, аргументируя тем, что, наверное, я хочу отдохнуть.

Маргаритка снова прыгает от радости, и я, конечно же, им не препятствую. Я сажусь за свой компьютер и погружаюсь в работу, чтобы не думать. А ещё я не могу найти зарядку от своего телефона. Он полностью сел и зарядить его нечем.

«Мои» возвращаются через два с половиной часа, я успеваю перелопатить большой кусок проекта. И получается, что сейчас Ваня мне помог тем, что занял ребёнка. Они приносят с собой шум и свежий воздух и, перебивая друг друга, рассказывают, как пешком дошли до парка. А ещё купили еды, и теперь маме не надо готовить. Такая забота для меня очень неожиданная и странная. Так, наверное, и должно быть в нормальных семьях.

Дочка с отцом смотрят телевизор, я держусь немного стороне, пытаясь занять себя чтением, и очень радуюсь, когда наконец-то можно лечь спать.

— Ты зарядку мою не видел? — спрашиваю у мужа.

Он лишь качает головой, подбрасывая ребёнка в воздух, играя с ней в лошадку.

Всю ночь я плохо сплю, ворочаясь на диване, так и не решившись вернуться в нашу с Ваней спальню, а он засыпает у Маргоши. Даже не знаю, специально или случайно. Но под утро всё же вырубаюсь.

Просыпаюсь я на следующее утро от звука открывающегося замка. И, с ужасом взглянув на часы, понимаю, что проспала Маргариткину школу, потому что будильник был в телефоне, а он по-прежнему не работает.

— Не волнуйся, я завёл ее в школу, всё хорошо, — заглядывает ко мне муж, улыбаясь. — Документы возьму и на работу поеду, а ты ещё поспи. Нормально всё.

* * *

Ивана будто подменили, он так старается, что иногда у меня просто челюсть сводит судорогой от его чрезмерного усердия. Ужасная ситуация. Он видел меня с любовником, а теперь решил сохранить семью. Ничего не понимаю. Дикость какая-то. Не могу успокоиться, хожу из комнаты в комнату, прокручивая разные мысли в голове. Видно, Ваня для себя решил, что мы с Тихоновым ещё не трахались.

Или просто абстрагировался от этого знания, получив потрясение и психологическую травму. Как бывает у военных, когда они, пережив дикий стресс во время боя, просто выбрасывают это из памяти и живут дальше, с такой вот страшной «дыркой» в прошлом.

Пытаюсь себя хоть чем-то занять, не могу пока разобраться, что же мне делать. Но я не думаю, что Ваня так быстро бросил играть. Он явно испугался за семью, пережил шок, но я всё равно не верю. Но ради дочери подожду.

И всё-таки, куда делась моя зарядка? И домашний телефон гудит, как будто что-то с линией. В половине двенадцатого собираюсь за Маргариткой в школу, но звонок в дверь застаёт меня врасплох. На пороге стоит соседка, держа за руку мою девочку. Анжела забрала дочку быстрее, чем я успела прийти в школу.

— У нас последнего урока не было, а до тебя не дозвониться. Папе набрали, и он попросил Анжелу.

— Спасибо, — натягиваю улыбку, благодаря соседку.