Загадай меня - Елена Левашова (2020)

– Лика, мне очень жаль… – скулю я, уловив в ее глазах огонёк понимания. Ни черта она не наивная! Все поняла – причём сразу. Прикинулась недоверчивой дурочкой, желая лишь обострить мое чувство вины. Помучить. Помариновать в соусе из страха и сожаления.

– Хватит! – Лика срывает, наконец, маску витающей в облаках интеллигентки, и вскакивает с места. – Дрянь ты, Поленкина, вот ты кто! Ты знала, да? Когда он отказал мне и отправил на такси сюда, ты… знала? Что так будет?

– Ликочка, я прошу тебя, успокойся! – взмаливается Майка. Машет руками, будто стремиться прогнать тяжелое, вязкое, как болото, напряжение. Оно вмиг затапливает комнату, прогоняя весь воздух.

– Да или нет, Поленкина?! – взвизгивает Лика.

– Нет, Лика! Честное слово, нет! Для меня его признание… Он в канун Нового года сказал мне… Я…

– И что же ты, Поленкина? Воспользовалась парнем, да? – шипит как змея Лика. – Мы то знаем, что любви у тебя никакой нет. Ни к кому! Пожалела Федьку дурака?

Понимаю – ей больно. Гнев пылает на ее щеках румянцем, голос дрожит натянутой струной, а растерянность забирает силы… Плечи Лики сникают, она обваливается на стул и прячет лицо в руках.

– Я сказала ему правду, Лик, – осторожно нарушаю повисшую на длинную минуту тишину.

– Какую правду? – взрывается она. – Так и сказала, мол не люблю тебя, Феденька? Извини, но между нами ничего не может быть. У вас же ничего не было?

Она смотрит на меня с такой надеждой… Хочет услышать опровержение, уцепиться за него, как за соломинку, но я молчу… Задыхаюсь словами, так их и не высказав. Вероятно, правда и так просматривается на моем пылающем лице.

– Было или нет? – гремит Беккер, становясь похожей на своего строгого папашу.

– Личка, ну зачем тебе это?

– Было. Или. Нет? Отвечай, Поленкина. – Ее голос свистит, как хлыст. Лика поднимается со стула, упирает руки в бока и впивается в меня ненавидящим взглядом. – Было?!

– Нет, – дрожаще произношу я. – Я сказала, что не могу ответить ему взаимностью, и он… все понял.

Ложь, ложь… В каждом моем слове, жесте, взгляде. Но видит бог, я лгу во благо… Не хочу ранить ее еще больше, топтать брошенное на Федькину милость сердце…

– То есть ты отказала ему? И между вами ничего не было? – уже спокойнее произносит Лика. Зарывается пальцами в волосы, взлохмачивая тщательно уложенную гульку.

– Да. Все так и было. Я теперь переживаю за чувства парня… Не хочу ранить его, поэтому и плачу…

Дура ты, Поленкина. Врушка и дура. Ничему тебя жизнь не учит… Только ведь страдала из-за своей неуемной фантазии, а теперь снова… Наступаю на те же грабли.

– Ладно, Варь, – Беккер глубоко вздыхает. – Погорячилась я. Давайте, что ли, чай пить? – ее предложение звучит неуместно – как пляска на похоронах. – Я и не поверила в это… все… Не мог Федька в тебя влюбиться. Дурь какая-то…

Мы с Майкой переглядываемся и тупо киваем, но тут случается из ряда вон выходящее событие: дребезжит мой телефон, лежащий на тумбочке. Личка молнией подскакивает с места и хватает его так цепко, будто вместо рук у нее металлические крючки.

– Отдай сейчас же, Личка! – вскрикиваю я. – Не надо, пожалуйста, Лика…

Но она не слышит – открывает сообщение от Федора, читает его про себя, вмиг заливаясь багровым румянцем.

– Милая моя, знала бы ты, как я тебя хочу… – зачитывает Лика. Усмехается и с видом победителя сощуривает глаза. – Помню вкус твоих губ… – Она замолкает – очевидно, дальше идет что-то совсем откровенное. – Ты подарила мне самый незабываемый Новый год. Я давно не был так счастлив… – Лика листает историю переписки, но тактично не озвучивает милые пошлости, которыми мы с Федькой обменивались. – Что ты теперь скажешь?

– Да, Лика! Ты раскусила меня. Какая ты сообразительная и проницательная! – ёрничаю я. – Что ты хочешь узнать, а? Задавай вопросы!

– Как ты могла, Варь? – сглатывает она. – Не любя… Каково оно? Быть лживой дрянью, использующей парней?