Охотник за смертью Судьба - Грин Саймон (2005)

Между тем в фойе перед Парламентом толпилось все больше и больше людей, нетерпеливо ожидавших возможности попасть внутрь. Появились телекамеры различных служб новостей: эксклюзивные права на трансляцию самой церемонии принадлежали «Имперским новостям» и Тоби Шреку, так что остальным ловцам сенсаций и распространителям сплетен приходилось поджидать удачу в фойе и передних. Объективы голографических камер вертелись туда-сюда, выискивая что-то или кого-то, заслуживающего внимания и еще не прибранного к рукам Тоби Шреком. Репортеры, отталкивая один другого, протискивались к людям, мало-мальски примечательным. Особенно таким, общение с которыми сулило хотя бы намек на сенсацию. А вот обычная публика, напротив, работала локтями, стараясь во что бы то ни стало покрасоваться перед камерой и отпустить какую-нибудь «остроумную» реплику. Что ни говори, а все, связанное со свадьбой, находилось в центре внимания всей Империи, так что многим, кто оказался хотя бы в фойе, пришлось ради заветного приглашения интриговать, давать взятки и идти черт знает на что. Разумеется, большинство приглашенных являлись «новыми людьми», ибо не столь уж давние события привели к гибели многих прежних хозяев жизни. Но казалось, будто здесь незримо присутствуют великие призраки прошлого, без которых столь важное событие в жизни Империи просто не могло обойтись.

Кроуфорд Кэмпбелл, отец Финлея, убитый Якобом Вульфом, который, в свою очередь, был убит собственным сыном Валентином. Родерик Саммерайл, мудрый старый герой Империи, убитый собственным внуком Малюткой Смерть. Даже Грегор Шрек. Легендарный Жиль Охотник за Смертью, основатель своего клана, убитый собственным потомком Оуэном. Сам Оуэн, ушедший вместе со своей грозной спутницей Хэйзел д'Арк. Немало древних семей выносили в своем лоне семена собственного уничтожения. И конечно, сама Железная Стерва, императрица Лайонстон XIV. И множество других ярких фигур, великих героев и не менее великих злодеев. Они были больше чем людьми, и жизнь каждого была больше чем жизнь. Но их время миновало, они ушли. Империя с их уходом казалась измельчавшей. Эти тени принадлежали прошлому, а сегодня здесь закладывался фундамент будущего. Все собравшиеся предпочитали смотреть вперед, а не назад.

Шантелль скоро вернулась из совещательной комнаты и с удвоенной энергией принялась раздавать команды и решать проблемы. Гости, с которыми она общалась, делились на очарованных ею и ею напуганных: недовольные, если и имелись, держали это при себе. Шантелль непринужденно и ловко вращалась в толпе, отмечая некоторых гостей быстрым поцелуем в щеку или великодушно называя их по именам перед камерой. Некоторые удостаивались лишь кивка, а мимо иных несчастных вершительница судеб проходила равнодушно — и все это фиксировалось камерами. Для людей, претендовавших на принадлежность к высшему свету, столь нестерпимый позор был хуже смертного приговора. Они забивались в углы, предаваясь скорби и вынашивая планы мщения, надежда на осуществление которых была эфемерной.

С некоторыми из наиболее известных репортеров Шантелль пообщалась лично, причем держала себя при съемке скромно, роли своей никак не выпячивала и всячески подчеркивала, что несказанно гордится оказанной ей честью и возможностью внести посильную лепту в подготовку столь славного торжества. Она была прекрасна, очаровательна, любезна, и большая часть толпы с готовностью поддавалась ее чарам. Молчаливая ненависть завистливого меньшинства скрывалась за вымученными улыбками и стиснутыми зубами. Шантелль сияла, пленяла и покоряла.