Только с дочерью - Хоффер Уильям, Махмуди Бетти (1994)

– Передайте, пусть найдут кого-нибудь другого, – сказал он, не желая покидать наше общество.

Махмуди наконец вышел из своего кабинета.

– Звонили из больницы, – объявил он. – Срочный вызов. Я должен ехать.

Такое поведение Махмуди вызвало всеобщее недоумение. Он мог, так же как и доктор Наджафи, предложить вместо себя кого-то из коллег.

Через несколько минут к парадному подкатила карета «Скорой помощи», мигая сигнальной лампой. Это был самый быстрый способ доставить врача в больницу, а в данном случае еще и подтверждение неотложности вызова.

Мы приступили к новогоднему ужину без Махмуди. Когда он вернулся – около половины одиннадцатого, – мы еще не встали из-за стола.

– Присоединяйся к нам, – сказала я.

Но в этот момент зазвонил телефон, и Махмуди снял трубку.

– Это пациентка, – сообщил он. – У нее боли в позвоночнике, она едет ко мне прямо сейчас.

– Нет, – запротестовала я. – Скажи, пусть ее привезут завтра утром.

– Нельзя так поздно принимать пациентов, – поддержала меня Шамси. – У тебя должны быть строгие часы работы.

– Эту я должен принять сейчас. – И он удалился к себе в кабинет.

– Он портит весь вечер, – пробормотала Элис.

– Такое часто бывает, – откликнулась я. – Я уже привыкла. И, честно признаться, мне это безразлично.

Я видела, что все мне сочувствуют, но, по правде говоря, мне приятнее было находиться в компании друзей, когда моего муженька не было рядом.

Ужин удался как нельзя лучше, но гостям пора было расходиться. Первое января по западному календарю в Тегеране было обычным, будничным днем. А потому уже через пять минут после полуночи все засобирались, и тут наконец появился Махмуди.

– Неужели вы уже уходите? – спросил он с притворным огорчением. – А я как раз освободился.

– Нам завтра рано вставать, – ответил доктор Наджафи.

Не успела за ними захлопнуться дверь, как Махмуди вдруг обнял меня и поцеловал долгим, страстным поцелуем.

– В честь чего это? – удивилась я.

– С Новым годом.

Да уж, с Новым годом, подумала я. С тысяча девятьсот восемьдесят шестым. Вот он и наступил, а я по-прежнему здесь.

Сколько еще пройдет лет?

Праздники закончились, и я погрузилась в полное уныние. В канун праздничных дней я активно действовала. Передо мной стояла конкретная задача. Провести этот день дома, в Мичигане, а не здесь. Но вот прошли День благодарения, Рождество, Новый год, и календарь не сулил уже ничего, кроме постылой зимы.

Время словно замерло.

– Наберитесь терпения, – был неизменный ответ Амаля.

Выпал снег. На улицах под ногами хлюпала жижа. Каждое утро я просыпалась с чувством все более глубокого отчаяния, и каждый день происходило что-то, что усиливало мое ощущение безнадежности.

Однажды, когда я пересекала оживленную площадь неподалеку от нашего дома, меня остановила представительница пасдара. Я вспомнила предыдущую стычку с пасдаром, когда я произнесла несколько слов на фарси, а потом блюстительница закона возмутилась тем, что я не в состоянии продолжить разговор. Махтаб была в школе, переводить было некому. И я решила молчать как рыба.

– Я не понимаю, – сказала я по-английски.

К моему изумлению, по-английски ответила и женщина – среди полицейских я такого еще не встречала.

– Когда вы переходили улицу, – строго произнесла она, – я видела полоску кожи на ноге – между подолом и носком. Надо носить носки получше.