Только с дочерью - Хоффер Уильям, Махмуди Бетти (1994)

Мы дошли до улицы Шариати, где остановили первое же из четырех оранжевых такси, которое доставило нас в восточную часть города, к главной улице (многие продолжали называть ее Пехлеви-авеню – в честь шаха).

Когда мы вышли из такси, Махмуди задержался, чтобы расплатиться с водителем. Мимо нас в обе стороны с ревом неслись машины. Мы с Махтаб направились к тротуару, но нам преградила путь широченная замусоренная канава. Перепрыгнуть через этот грязный поток было невозможно, и я, взяв Махтаб за руку, подвела ее к ближайшей решетке, чтобы по ней перейти на другую сторону канавы.

Едва мы ступили на решетку, я взглянула под ноги и увидела огромную – размером со среднего кота – мерзкую крысу, примостившуюся на белой туфельке Махтаб. Я резко дернула удивленную Махтаб за руку, и мы выскочили обратно на мостовую. Крыса убежала.

– Что ты делаешь? – воскликнул Махмуди у меня за спиной.

– Мне показалось, что вон та машина едет прямо на нас, – соврала я, чтобы не пугать Махтаб историей про крысу.

Отель «Хайян» стоял на холме. По дороге я шепотом рассказала Махмуди, что произошло на самом деле, но на него это не произвело никакого впечатления. Крысы – неотъемлемая часть жизни Тегерана.

Я постаралась отвлечься и получить удовольствие от вечера. Вопреки рекламе ни один человек в отеле «Хайян» не говорил по-английски, и весь ужин я просидела в пальто и русари. Но я отважилась, рискуя навлечь на себя гнев Аллаха, расстегнуть верхние пуговицы своего манто, после чего с наслаждением принялась поглощать креветок и картофель фри.

Махмуди сделал широкий жест, настояв, чтобы мы заказали кофе, хотя каждая порция в пересчете на американскую валюту стоила около четырех долларов. Кофе подали в маленьких чашечках, и на вкус он напоминал растворимый. Словом, был менее хорош, чем порыв Махмуди. Махмуди пытался мне угодить. Я же со своей стороны старалась убедить его в том, что он достиг цели.

Но я уже знала, что из заботливого мужа Махмуди способен молниеносно превратиться в дьявола, и потому поглядывала на него с опаской. Подобное внимание меня настораживало.

Мне не давала покоя одна мысль. Правильно ли я сделала, отказавшись поехать с Триш и Сюзанной? Я не могла предугадать, что бы тогда произошло. Взвешивая все «за» и «против», я неизменно приходила к выводу, что приняла верное решение. Эти две дилетантки предлагали самый что ни на есть расплывчатый план. Будь я одна, я попытала бы удачу, но имела ли я право подвергать риску Махтаб?

Однако всякий раз, когда Махмуди терял человеческий облик, меня одолевали сомнения. А что, если самая большая опасность для Махтаб как раз и заключается в том, что она живет со своим отцом?

Мой тревожный сон был прерван ужасающим грохотом взрыва. В окно я видела ночное небо, которое словно полыхало огнем. Взрывы раздавались поблизости один за другим.

Дом ходил ходуном.

– Бомбежка! – закричала я. – Нас бомбят!

В вышине слышался рев моторов. И вслед за каждой желто-белой вспышкой, как гром после молнии, раздавался чудовищный, сокрушительный раскат взрыва.

Махтаб вскрикивала от страха. Махмуди уложил ее между нами. Мы жались друг к другу, беспомощные перед силами судьбы.

Обезумевший от страха Махмуди голосил на фарси свои молитвы. Он обнял нас, желая успокоить, но его самого трясло, и нам стало еще страшнее. Мы с Махтаб молились по-английски, не сомневаясь, что настал наш смертный час. Никогда в жизни я не испытывала подобного ужаса. Сердце бешено колотилось. От оглушительных, разрушительных взрывов болели уши.