Дикий берег - Робинсон Ким Стэнли (1984)

Я вызвался качать, потому что еще не согрелся. В этот раз я жал на передний конец и видел, как позади убегают холмы – непривычное зрелище. Ветер дул в спину. Я снова захмелел от скорости и рассмеялся вслух.

– Паренек плавает и жмет, как настоящий участник сопротивления, – сказал Дженнингс.

Я не понял, о чем он, но остальные в дрезине согласились, по крайней мере те, кто дал себе труд поддакнуть.

Согревшись, я понял, что устал. Меня сменил пузатый – дружески хлопнул по плечу и отправил на задний край платформы. Я сел, укрылся одеялом и вскоре задремал, слыша сквозь сон завывание ветра, стук колес, приглушенные голоса.

Проснулся я оттого, что дрезина остановилась.

– Опять, что ль, река?

– Нет, – тихо ответил Том. – Смотри.

Он указал на море.

Луна еле-еле просвечивала сквозь сплошные облака, море под ней казалось покрытым серыми заплатами. Я тут же увидел, на что показывает Том: тусклый красный огонек в середине черного силуэта. Корабль. Огромный – такой огромный, что поначалу я решил, будто он у самого берега, хотя на самом деле он был посередине между береговыми обрывами и скрытым облаками горизонтом. Так трудно было осмыслить это расстояние и эти огромные размеры, что я подумал, будто сплю.

– Тушите свет, – сказал Ли.

Фонари погасили в полном молчании. Огромный корабль бесшумно и быстро скользил на север. Его движение было таким же несообразным, как его размеры и пропорции. Вскоре он скрылся за холмом, который мы только что переехали.

– К населенным берегам они так близко не подходят, – объявил Дженнингс. – Редкое зрелище.

Поехали дальше. За следующим белым флажком вновь остановились. Вторая река была шире первой, но опоры начинались сразу от берега, и сохранились почти все перекрытия. Наши спутники принялись укладывать пути на шаткую старую платформу, а мы с Томом остались на дрезине, возле фонарей. Подморозило, мы кутались в одеяла и выдыхали пар. Потом встали и, чтобы разогнать кровь, помогли таскать снаряжение. Когда дрезины перегнали через реку и убрали пути, я спрятался от ветра за двумя мотками каната и уснул.

Время от времени я просыпался от сильной тряски, ругал себя, что пропускаю часть пути, убеждал, что надо бы высунуть голову наружу, но было еще темно, я устал и сразу засыпал снова. Когда я проснулся в последний раз, уже рассвело и вся команда стояла у рычага: мы преодолевали подъем. Я сел с твердым намерением больше не засыпать и, как только освободилось место, встал к рычагу.

Мы ехали через развалины, но не такие, как в округе Ориндж – разбросанные среди леса груды бетона и досок. Здесь между деревьями виднелись фундаменты домов, а кое-где и восстановленные здания, большие и маленькие. Расчищенные развалины. Пузатый показал, где он живет – ближе к океану. Крутые береговые обрывы чередовались с болотистыми низинами, рельсы то взбирались на гору, то спускались вниз. Болота мы переезжали по дамбам, под которыми в туннелях протекали речки. Потом впереди показалось болото, где дамбы не было, или была когда-то, но рухнула. Путь на юг преграждала широкая река, вьющаяся по широкой, заросшей камышом низине. В прибрежных дюнах река разделялась на три рукава.

Дрезины остановились.

– Сан-Элихо, – сказал Дженнингс Тому и мне.

Солнце выглянуло из-за туч; в соленом утреннем воздухе над камышами, над сверкающими бочажинами, над излучинами кружили тысячи птиц. Их крики мешались с шумом прибоя. Том спросил:

– И как вы это болото переедете? Мостить слишком долго будет, а?

Дженнингс усмехнулся:

– Обогнем. Рельсы проложены по дороге, мы их не снимаем. Эти, – он указал на небо, – пока не возражают.

Мы объехали болото по северному краю. Река здесь была всего-навсего ручьем, и через нее был перекинут постоянный мост вроде нашего.

– Вам удалось узнать, как далеко от Сан-Диего вы можете протянуть дорогу, не раздражая этих, наверху? – спросил Том, когда мы переезжали через мост.