Новенькая не для меня - Тина Дорофеева (2021)

Хмыкаю и перевожу взгляд на окно. Не могу смотреть на свою девочку, когда предстоит рассказать, какие скелеты прячутся в моем шкафу.

– В моей семье сейчас все непросто, – неосознанно вожу пальцем по прохладной коже. – Точнее, даже не так. Все капец как напряжно.

В ответ молчаливая поддержка.

– Все эти выходные я только и делал, что искал маму по всем больницам города.

Снежинка пораженно охает и прикрывает рот ладошкой.

– Что с мамой?

Нервно дергаю плечом.

– Если бы я знал. Я не смог найти её нигде. И отец ещё… – выплевываю с презрением.

– Что отец? – вопросительно выгибает бровки, а мне хочется разгладить складочку на лбу.

Снова прислоняю её руку к щеке.

Мне так проще. Дышать не так тяжело. В груди не так больно от того, что в жизни полная лажа происходит.

– Не говорит. Когда я сообщение написал тебе, мне как раз рассказывали, как отец увез маму из дома с вещами, – тяжело сглатываю и затыкаюсь.

Жду, что ответит Снежинка.

– Может, не просто так он не говорит? – прерывает тишину её тихий голос, а я дергаюсь от неожиданности.

– Ты не понимаешь, – начинаю злиться, что она на стороне отца.

– Так объясни, потому что сейчас я и правда мало что понимаю.

Она проводит большим пальцем по моей щеке, и я плыву от этого невинного прикосновения. Удар сердца посылает по телу дрожь. Просто оттого, что Снежинка так близко сейчас.

– Папа, – вдох застревает где-то на подходе, и я насильно проталкиваю воздух в легкие, – в общем, мама его боится. Он изменился, после того как пришел на пост губера. Стал слишком жестким и требовательным. И это отразилось на нашей семье. На маме в первую очередь. В последнюю нашу встречу она прятала синяки на запястьях. И я догадываюсь, откуда они. И теперь непонятно, куда он её дел.

На последней фразе не могу сдержать злобного рыка.

Снежинка закусывает губу, и она тут же белеет. Впиваюсь взглядом в её зубки и с трудом сглатываю.

– Мне жаль, – шелестит, а я готов взвыть от эмоций, которыми в меня швырнули.

За что мне такая девочка? Такая родная, что даже дышать рядом с ней больно, потому что ребра стискивают сердце.

– Прости, – только и могу выжать из себя, но не в состоянии разжать пальцы.

И, кажется, Снежинка немного морщится, когда стискиваю её запястье сильнее.

– За что? – блуждает взглядом по моему лицу.

– За то, что я тебе такой проблемный достался, – ухмыляюсь.

Она выгибает бровь, и я уже готовлюсь к чему-то фиговому.

– А ты мне достался? – уголок её рта дергается в попытке улыбнуться.

По блеску в глазах понимаю, что она меня дразнит. Встаю с кресла и угрожающе нависаю над Снежинкой. Её глазки в панике начинают метаться по палате, а у меня кровь вскипает.

Сдергиваю её с кровати и падаю обратно в кресло. Снежинка верещит, пока я усаживаю её к себе на колени.

– Что ты делаешь, Бородин? – смеется и встречается со мной горящим взглядом.

Прикладываю палец к её губам, и она затихает.

– Хочешь, чтобы сюда на твои визги сбежался персонал?

Мотает головой. Медленно отвожу руку, а она прищуривается.

– Что ты делаешь? – шепотом, напротив моего рта.

– Я тебе достался, – почти соприкасаемся губами, и я с наслаждением слежу за тем, как расширяются её зрачки, – фиг теперь отмажешься. Вот такой вот весь проблемный.

Непроизвольно поглаживаю прооперированную ногу. Руки Снежинки покрываются мурашками, а я хмыкаю при виде этого зрелища.

Черт, когда я успел в неё влипнуть?

– Ты же говорил, что я не для тебя? – облизывает губки.

– Я передумал. Ты ни для кого — только для меня, – провожу костяшками по нежной покрасневшей щечке.

Она хмурится, а я пытаюсь не впадать в панику. Лоб покрывается морщинками, пока Снежинка что-то усиленно обдумывает.

– А что будет, когда я тебе надоем? – поднимает глаза, полные страха и сомнений.