— Снимай! — приказал он, поддев дулом трикотажную ткань футболки. — Полностью раздевайся! Живо! — закричал, рванув меня за волосы, вынуждая подняться. — Все предатели. Все!!! Стоило почувствовать стальную хватку на яйцах – сразу обос**сь. А мне по*** я не уйду, пока не получу желаемое.

Как не старалась, не получалось поверить в происходящее. Подсознание подсказывало, молило, не провоцировать, действовать осторожно. Если Моренко подался в бега, значит Егор где-то рядом, близко. Главное сдержаться и не плюнуть в ненавистную рожу.

Медленно стянула футболку, не отрывая глаз с направленного оружия, и так же медленно расстегнула молнию на джинсах, замечая боковым зрением, как дрогнула рука пришедшего в сознание Матвея.

Юхимов прикусил губу, закатив от удовольствия глаза.

— Красивая. Жаль, подпорченная, но красива-а-ая, с*ка… Давай, не спеши, — улыбнулся нервно, поддев бретель бюстгальтера дулом. — Слушайся меня и… — прервался, прислушиваясь к доносившимся с приоткрытого окна звукам.

Я не успела ничего сообразить, как послышался звук битого стекла, и что-то звонко ударилось о противоположную стену. Потом хлопок. Взрыв.

Невольно подкосились ноги, и в следующую секунду помещение наполнилось едким дымом. Под окном суматоха. Крики. Неразборчивые команды. Юхимов матерился, зажимая слезившиеся веки, пробираясь к выходу. Я прикрыла лицо скомканной футболкой и, содрогаясь от выстрелов, на ощупь подползла к Матвею.

В считанные секунды вокруг нас замельтешили мужчины в чёрной униформе и защитных масках. В их громких голосах слышались четкие команды задержания виновников похищения и зачистки всей территории.

Я жалась к Андриянову до тех пор, пока меня не взяли меня на руки, крепко прижав к груди. Даже не открывая глаз, я узнала Егора. А когда он заговорил, отдавая указания немедленно отвезти Матвея в больницу, я со всей силы, на которую только была способна, обняла его за шею и расплакалась навзрыд.

Плакала за весь страх и пережитый ужас. За невозможность признаться в любви. Плакала от моральной, каждодневной усталости и надоевшей горечи. А он утешал, уткнувшись носом в мой висок и нашептывая слова успокоения. Если бы он только знал, как я нуждаюсь в нем.

Матвей сказал, я уязвимое место Егора. Его слабость. Так вот пускай знает, что он тоже моя слабость. Моя слабость и сила одновременно.

Глава 18

Два месяца спустя.

— Лид, а Даня с папой когда приедут? — тёть Люда просунула голову между шторок, привлекая к своему наряду мое внимание и застыла в ожидании, пока я зайду в примерочную. Как же они похожи с мамой. Только у мамы были длинные волосы, а тётя, сколько её помню, предпочитала боб-каре.

Костюм, который она выбрала на бракосочетание дочери, как нельзя кстати подчеркивал стройность её фигуры и отлично гармонировал с цветом глаз. Нежные кремовые оттенки придавали облику легкость, свежесть и молодили лет так на десять.

Я подняла большой палец вверх, одобряя выбор.

— Обещали, что к церемонии должны успеть.

— Блин, даже стыдно, как-то. Муж сестры с племянником приезжают, а у нас негде приютить, — запричитала тётя, снимая брючный костюм.

— Ну, что вы, какие обиды?! Переночуют в гостинице, делов-то. Главное, что мы все в полном составе отпляшем на Танюшкиной свадьбе.

— Это да-а-а, — протянула она, поманив к себе продавца-консультанта, одобряя покупку, — Освобождение Дани – самый лучший подарок. Двойное событие, если можно так сказать. Как я рада, словами не передать. Наконец справедливость восторжествовала. Я всегда верила, что он невиновен. Люди говорят, в мире нет справедливости. Вот же она, самая настоящая. Разве его освобождение – не доказательство её существования?