Алые небеса - Катерина Райдер, Анна Романова

Бежать быстро в своей обуви я не способна физически, как бы меня не тянули буксиром. А при резкой смене направления я и вовсе теряю связь с асфальтом, тихо вскрикивая, прежде чем меня сперва загребают в охапку, а после грубо вжимают в кирпичную стену под внушающее ужас «тсс».

Чужой палец припадает к губам. Мои глаза мгновенно сталкиваются у кончика носа, потом резко поднимаются к лицу либо всё ещё спасителя, либо похитителя, и уже в последнюю очередь устремляются в сторону, откуда мы прибежали. Сердце бешено тарабанит в груди, причем настолько очевидно, что, кажется, бьет по мужским ребрам. Убираю его руку от своего лица, демонстрируя мимикой: поняла я, поняла. Рядом раздаётся шарканье ботинок, и количество кислорода в легких резко уменьшается. Подумать о том, что за ерунда здесь происходит, не получается. Пока все силы тратятся на то, чтобы глаза оставались в орбитах.

Ещё одна минута мучительного ожидания в гробовом молчании (кстати, пока это самое длительное время, что я не разговариваю) и шаги отдаляются.

Тяжело выдыхаю, чувствуя, как позвоночник скругляется в облегчении. Опасливо поглядываю по сторонам, а потом тихо (ну на всякий случай) сообщаю:

– У тебя там телефон на моей ноге вибрирует, – многозначительно смотрю Со Джину в глаза, потом вниз, намекая, что по-прежнему вжата в стену.

И когда он, наконец (!), отходит, дышать становится легче, правда, что именно мне мешало, не понимаю: тесный контакт со стеной или слишком тесный контакт с широкоплечим парнем? Эм, ладно, проехали.

Устало сгибаюсь, упираясь руками в колени.

– Знаешь, я прокручивала много вариантов развития сегодняшнего дня, и не в одном из них не убегала на шпильках от разгневанной охраны, – сдавленно хихикаю, расслабленно улыбаюсь и выравниваюсь. – И вот скажи мне, что вообще это было? Ты чего им наговорил на проходной?

Делаю бодрый шаг прочь от стены, но тут же ощущаю острую боль в лодыжке.

– Да твою мать! – шикаю, поджимая ногу, которую я, очевидно, подвернула по время забега. – Надо было оставить пиджак на ресепшене, – недовольно бурчу себе под нос. – Кстати о нём, еще раз спасибо.

Прячу пояс в сумку и скидываю ткань с плеч, передавая ту Со Джину.

– Возможно, теперь его нужно отнести в химчистку, но тут уже претензии к стене, – подмигиваю, указывая на вышеуказанную поверхность. – А теперь прости, но мне надо доковылять до метро, забрать чемодан и наконец-то поехать в гостиницу. Хотя… возможно, стоит поискать квартиру в аренду.

Последнюю фразу произношу хитро, довольно, но уже скорее просто как мысль вслух, и готовлюсь уйти, однако происходит то, чего мне было и не представить – после того как я официально избавила Ли от мучений совместного времяпрепровождения. Он! Останавливает! Меня!

Ремарка: в любой другой день я та ещё булочка и общаться со мной одно удовольствие: милая, добрая, отзывчивая с незаурядным чувством юмора. Причем это не моё мнение, а слова очевидцев! У нас же ситуация складывается совершенно противоположная, сплошь и рядом состоящая из проблем, так или иначе перекладывающихся на темную голову нового знакомого. А ему это всё зачем? Вот и я так думаю…

Оборачиваюсь, удивлённо смотря на мужскую руку, стиснувшую запястье. Медленно поднимаю взгляд на внимательного собеседника, ставящего диагноз, что самостоятельно я дойти не смогу. В его голосе звучит неподдельное беспокойство, это настолько поражает, что вместо нормального ответа, произношу глупое:

– Чего?..

Нет, правда, что происходит? Здесь их как-то по-особому воспитывают, прививая фанатичную заботу об окружающих? Или может каким-то чудом я наткнулась на самого отзывчивого мужчину Кореи?

– Но, ведь, – абстрактно взмахиваю рукой, пытаясь возразить и объяснить, что на сегодня достаточно стресса. Однако меня не слушают, а ставят перед фактом – мол, вопрос решенный.