Алые небеса - Катерина Райдер, Анна Романова

Жестом приглашаю к столу. Сегодня завтрак до неприличия прост: глазунья, тушёные овощи, рамён. Однако, вместо того, чтобы устроиться на стуле, Маша обходит стойку, приближается и, удерживая за ворот почти реанимированную рубашку, настойчиво набрасывает её на мои плечи. Вижу, как тонкие пальчики подрагивают, впиваясь в белоснежную ткань. Неужели я так сильно её будоражу?..

Внезапно грудь пронзает столь сильное умиление, что даже захоти я сделать вид, будто не вижу девичьего смущения, не смог бы. Да и зачем отказывать себе в удовольствии? Мне нравится наблюдать за стеснительной Машей. То, как она теряется, как отводит глаза, как губы неосознанно открываются для очередного томного вздоха – бессовестно сексуально… Мария до умопомрачения сексуальна! Всё в ней заставляет меня «закипать», каждый жест, каждый взгляд… Вот и сейчас сердце ни с того ни с сего начинает биться чаще, мысли путаются, а тело реагирует, как не пытайся его усмирить. Боже! Кажется, теперь я начинаю задыхаться… В голове снова и снова проносится мысль: а может, к чёрту её, работу?

Да уж, Со Джин, стратег из тебя так себе… Намерение ясное, чёткое: взволновать своим совершенством Соколову (ведь я действительно «и швец, и жнец, и на дуде игрец»). А в итоге что? Стою, не зная, куда себя деть, хоть снова в душ ныряй, да такой, чтобы челюсть сводило от холода! С этим срочно нужно что-то делать. Для начала можно перестать пялиться на девушку, как на кусок сладкого пирога. Глаза! Буду смотреть в них, а не блуждать взглядом по аппетитным формам.

Чёрт… Какие же красивые у неё глаза…

В конечном счёте, в надежде не свихнуться окончательно и не разложить русскую на стойке вместо завтрака, решаю пойти путём наименьшего сопротивления – в любой непонятной ситуации пори чушь. С дураков ведь взятки гладки? А ещё лучше удиви, выкини то, что оппонент от тебя никак не ожидает. В случае с Машей это «слово». И пусть переболтать Соколову – вызов, достойный храбрых и одновременно отчаянных, я попробую.

Начинаю с тем посредственных. Пока «соперница» оправляет на мне рубашку, намеренно смотрю в окно, обделяя её вниманием (вдруг снова заклинит), попутно выдавая высокопарные оды «прекрасности сегодняшнего утра». Далее: пересказываю прогноз погоды на ближайшие дни; извиняюсь за дешёвый рамён на завтрак; обещаю в ближайшем будущем приготовить что-нибудь более изысканное. А ещё задаю кучу бессвязных вопросов, причём подряд, не позволяя Марии опомниться: «Как спалось? Что думаешь по поводу ортопедических подушек в спальне? Не мешало ли солнце с утра? Кофе с сахаром или без? Как напор воды? А полы с подогревом в ванной заметила?..» – и это лишь малая часть ахинеи, выдаваемой моим мозгом и, соответственно, ртом. Неудивительно, что спустя всего каких-то пять минут Соколову начинает, мягко сказать, перекашивать от удивления или шока… фиг его знает. Главное, что я больше не подчиняюсь зову той части тела, что находится ниже пояса.

Не издавая ни звука, Маша плетётся к стулу, забирается на него и, приложив к пылающим щекам ладошки, смотрит на меня озадаченно. Я, наконец, замолкаю, довольно усмехаясь. Интересно, каково это – быть на моём месте?

– Ты чего? – еле слышно выжимает из себя Соколова, выманивая на мои губы победоносную улыбку, подстёгивая пойти ва-банк.

– Ну, смотри, – усаживаюсь рядом, продолжая безобразничать с важным видом, – в спальне достаточно просторно, можем поставить туалетный столик справа от окна. Если света недостаточно, купим зеркало, ну такое, специальное, с лампочками. Гардеробная большая, перестраивать не нужно, тем более на данный момент все твои вещи умещаются в один чемодан.

Мельком кошусь на собеседницу. Ещё чуть-чуть, и её челюсть рухнет в глазунью. Чудом сдерживаюсь, чтобы не заржать.