Ренни - Джессика Гаджиала

Самое страшное было то, что, насколько я знал, а он знал чертовски много, он понятия не имел, где они были. Ну, Маленький Рикки прекрасно сидел в своем мини-особняке на Лонг-Айленде, но не было никакого представления о том, кто были эти люди на побережье Навесинк и где они находились.

Он рекомендовал нанять кого-нибудь, чтобы сделать набросок людей, которых видела Пенни, чтобы у нас с Хейлштормом, по крайней мере, было несколько лиц, за которыми нужно было следить.

Малкольм сел со всеми и составлял планы, все они были бесполезны, пока не было места, но было хорошо иметь представление о том, что мы будем делать в любом случае.

Где-то во время ужина, когда женщины вернулись, потому что дети начали плакать из-за еды, Малкольм и Эл отправились обратно в Хейлшторм, Ло задержалась, чтобы провести ночь с Кэшем.

А Мина все еще отсутствовала.

Она вошла примерно за полчаса до того, как еда закончилась, и снова исчезла.

— Она любит тишину, — сказала Ло, когда мы оба сложили еду на тарелки. — Здесь ее трудно найти.

— Ей это нравится, — согласился я, ставя одну тарелку и хватая другую, — но это последнее, что ей нужно.

Ло повернулась ко мне, склонив голову набок, глядя на меня так, как будто никогда раньше не видела. — Ты пугаешь ее, Ренни, — сказав это, она меня удивила. Я был чертовски уверен, что Мина никогда не признается и в том, что она разглашает такую информацию, хотя это было то, что я уже знал.

— Хорошо, — сказал я, заставив ее поднять брови, когда я схватил две бутылки пива и засунул их в карманы, чтобы мои руки были свободны, чтобы схватить тарелки. — Знаю, что она твоя девушка, и ты ее любишь, но ей нужно бояться. Она должна быть напугана. Ей нужно, чтобы кто-то немного встряхнул ее идеальный маленький мир.

— И ты тот человек, который это сделает? — спросила она, слегка приподняв губы.

— Может быть, единственный человек, который способен. Кроме того, — добавил я с усмешкой, — я имею в виду… просто посмотри на меня…

Она рассмеялась, ее лицо просияло. — Хорошо, — кивнула она. — На самом деле я не из тех друзей, которые говорят: «Не трогай мою девочку, или я отрублю тебе яйца», но ты же знаешь, что я могу это сделать…

Настала моя очередь смеяться. — Понял, Ло, — сказал я, отсалютовав ей тарелкой, направляясь в коридор и спускаясь по лестнице.

Дело в том, что в эти дни в клубе было довольно пусто. Даже с женщинами и детьми вокруг было тише. Это было жутко. Я не был уверен, что когда-нибудь привыкну к этому. Большинство дверей в коридоре, двери, за которыми раньше жили наши павшие братья, были закрыты, были постоянным напоминанием о том, что мы потеряли. И из-за постоянной угрозы, мы даже не смогли устроить настоящий гребаные похороны для любого из них. Для мужчин, у которых не было семьи, мы похоронили или кремировали останки в соответствии с их пожеланиями. И мы уговорили Шотера и Брейкера пойти на службу, когда мы не могли.

Это было неправильно.

Они были нашими братьями.

Мы должны были быть там, чтобы говорить слова, проливать спиртное, проявлять к ним уважение, которого они заслуживали за свою преданность и конечную жертву.

Какая-то часть меня, хотя и совершенно ничтожная, почти сочувствовала тому, что должно было случиться с этими жалкими сукиными детьми, которые пришли и убили наших людей.

В моей голове промелькнула картинка: клуб полностью, блядь, пропитан кровью — на стенах, полу, столе, телевизоре, диване, на гребаных бутылках с ликером, некоторых кроватях, ванных комнатах.

Я крепко зажмурился, делая медленный, глубокий вдох, отталкивая это. Это было все, что я мог делать — отталкивать это. Я еще не сталкивался с этим. Я не справлялся с чувствами, в которых отказывал себе. Я знал, что это нездорово, это нехорошо. Это сделало бы меня еще более непредсказуемым, чем обычно. Это разъедало мой сон. Это держало меня на грани.

Но я все еще не мог заставить себя пережить это снова.