Комната небольшая с минимальным количеством мебели. Возле окна стоит стол и компьютерный стул. Неподалеку у стены расположился шкаф, на дверцах которого были зеркала, и я видел себя в полный рост. Напротив кровать, где напряженно сидела Майорова. Около нее маленькая тумбочка с ночником. В углу кресло-пуф и полка с книгами. На этом все. Не так я себе представлял девчачьи покои.

- Это не я отправила, - вдруг выпаливает новенькая и дергано складывает руки на груди.

Перед глазами тут же всплывает злополучная фотка, от вида которой мне напрочь снесло крышу. Майорова подумал, что я разбираться с ней пришел. Усмехаюсь такому раскладу.

- Я знаю, - пожимаю плечами и снова фокусирую взгляд на растерянном лице Евангелины, - не поэтому пришел.

- Да? Тогда зачем? – голос новенькой буквально пропитан неподдельным удивлением, что вызывает у меня раздражение.

Неужели я похож на того, кто из-за стремной картинки придет разбираться со слабой девчонкой?! Сжимаю кулаки в карманах и гашу в себе поток злости. Она здесь не причем. Эмоционирую сугубо в сторону Макса.

- Как нога? – киваю на фиксирующую повязку, а глаза Майоровой становятся шире.

Молодец, Рус, зарекомендовал себя далеко не спасателем. Мне, собственно, должно быть все равно, но почему-то удивление новенькой и другие эмоции, которые она очевидно скрывать не умеет, затрагивают за живое. Что я зверь что ли? Не я ее в мусорный бак затолкал, если на то пошло.

- Нормально, - отзывается глухо, прищуривается и, громко сглотнув, указывает пальцем на мое лицо, - у тебя тут… Что?

Касаюсь щеки пальцами. Усмехаюсь. Об очевидном-то я забыл.

- Это ты?! – не смотря на то, что идет урок, из моего рта вырывается дикий рёв.

Наталья Дмитриевна замирает у доски с открытым ртом. Одноклассники смотрят на меня и на Резникова, который откидывается на спинку стула и не произносит ни слова. Всем видом показывает, насколько ему плевать. Если не он, то кто-то из окружения. Ума хватит всем недалеким. Стул со скрипом отлетает в сторону, когда я поднимаюсь. Макс не шевелится. Наверное, думает, что при училке ему ничего не грозит.

- Руслан, что происходит? – вопрос Натальи Дмитриевны пролетает мимо моих ушей и разбивается на стенде с правилами английского языка.

Я сосредоточен лишь на самодовольной роже Макса. То, что война началась, я понял по его вчерашнему закидону. Стоило мне к нему приблизиться, и Резников тут же подскочил на ноги.

- За нее впрягаешься, Власов? – нагло бросает мне в лицо с мерзкой улыбочкой. – Так хороша? До полковника повысил?

Сжимаю кулаки, стараясь не реагировать, но контролировать эмоции крайне тяжело, когда напротив тебя стоит провокатор, а я никогда не отличался огромной выдержкой в словесных батлах, особенно после того, что произошло с Димоном.

- Удалишь все, или… - рычу, с трудом узнавая свой голос.

- Или что? На друга кинешься из-за девки? – со смешком хляпает Макс, и я тут же подаюсь вперед.

Сталкиваемся лишь лбами, как быки. У Резникова все вены вздуваются и проступают на коже, как доказательство агрессии. Сомневаюсь в том, что я в этот момент выгляжу лучше.

- Мальчики, немедленно сядьте на свои места, - Наталья Дмитриевна повышает тон, но он лишь волну шепотков по классу запускает.

- Она же никто, - цедит сквозь зубы Макс, - просто девка, о которой забывают на следующий день после…

Левый кулак взлетает без моего ведома и приземляется четко в челюсть Резникова. Отец всегда говорил бить туда, откуда противник меньше всего ожидает. Я не левша, но удар поставлен на обе руки отменно. Макс падает на пол, но быстро поднимается. Девчонки визжат. Парни не пытаются встрять. Одиннадцатый «Г» любит подобные зрелища.

- Власов! Резников! Прекратите немедленно! – верещит Наталья Дмитриевна, когда бывший «друг» подскакивает и кидается на меня. – Господи… Мальчики-и-и…

Тру пальцами по ссадине на скуле.