Потом надо похвалить ее. И вот она уже краснеет от смущения и бросается в твои объятия. Уверенность в себе пошатнулась, но вроде как вернулась на прежнее место. И теперь ты — герой. Потому что эту уверенность подарил ей ты.

Но Стелла не смущается и не краснеет. Изучает меня беглым взглядом и хитро ухмыляется. А потом выдаёт:

— Врать ты не умеешь.

— Что?! Да нет же, я серьезно. Ну ладно, макияж и в правду… Перебор. Чуть-чуть переборщила. Я же даже глаз твоих не вижу, одна чернота. Но мне нравится твоё… Твой… Твои туфли!

Она морщит нос, как будто от меня воняет помоями, и я понимаю, что совсем растерялся. Как эта девка провернула такое?! Я ведь умею подкатывать к девчонкам! Да и рубашка моя нереально крута, мамка даже на диван упала, когда увидела. И она не притворялась!

— Завязывай с этой фигней, — отмахивается Стелла и указывает рукой на балкон. — Пойду подышу.

— Я с тобой!

Ситуацию срочно нужно исправлять. Что я скажу Ли? Что эта мышь меня отшила? Да никогда! Чтоб меня об асфальт размазало, этого не будет никогда! Я выполню приказ моей королевы, чего бы мне это ни стоило. Ерунда же.

Плетусь за Стеллой на балкон и ищу глазами Ли. Замечаю ее среди толпы. Она танцует. Как же она танцует, не передать словами. Так бы и застыл на этом месте и любовался бы, пока вся Вселенная не обратится в прах. Хотя нет. Вижу, как волосатые руки обхватывают за талию мою девочку, и меня вот-вот стошнит. Свежий воздух, действительно, не повредит.

На балконе холодно и очень тесно. Даже здесь лампы красного цвета. Не пойму, ритуалы они тут какие-то запрещённые проводят или что?

Стелла снова томно вздыхает, и я воспринимаю это, как призыв к действиям. Уже тяну к ней руки, когда она вдруг спрашивает:

— Ты собираешься рассказывать обо всем или нет? Не буду тебя отговаривать, просто хочу знать.

Руки возвращаются на родину. Как же девчонки любят попусту сотрясать воздух!

— Нет, не собираюсь. Я передумал. Но я собираюсь сделать кое-что другое.

Приближаюсь к ней, пока что прощупываю только обстановку. Ну же, давай, я же тебе нравлюсь, я же неотразим в этой дорогущей рубашке!

Конечно, она не против. Строит из себя недотрогу, замирает, но и не отстраняется, а это уже половина победы. Наши лица практически соприкасаются. Я с нежностью заглядываю в ее глаза, в них отражаются эти идиотские красные лампы. Она так же серьезно смотрит на меня в ответ, но внезапно ее щека начинает дрожать. А затем она хихикает. Хихикает, екарный бабай!

Поднимаю ладони кверху, делаю шаг назад и врезаюсь в дверь. Больно, между прочим, врезаюсь. А она уже не сдерживается, ржёт во всю глотку. Врезать ей охота, чокнутой такой! Ну зачем, зачем я согласился на все это? Разве непонятно, что раз уж она не повелась на меня, не поведётся и на других? Ее кукушка улетела далеко и надолго, возвращаться не собирается. Гиблое это дело. Ги-было-е. И унизительное.

— Слушай, если хочешь трепаться, — на выдохе говорит она, морда раскраснелась, тушь течёт, пугало, блин, огородное, — так трепись! Только вот давай без этого.

О, она решила, что я ее шантажирую. Либо обжиманцы со мной, либо я выдаю ее тайну всем подряд. Да кем она себя возомнила вообще?! Больно надо…

Разворачиваюсь и ухожу. Плевать вообще. С сумасшедшими я связываться не собираюсь. Себе дороже. Но что я скажу Ли? Что же подумает моя богиня, если я не смог выполнить даже такое пустячное поручение?

Ох, думай, Эдуард, думай. Не просто так природа тебя наградила таким умом и таким телом. Ты все сможешь.

Глава 54. Ли

Утром встречаю маму на кухне. Она, как ни странно, отрывается от своего компьютера и поднимает на меня глаза. Что-то новенькое. Меня так и тянет удалиться обратно в комнату, но она уже открывает рот, ничего не поделаешь:

— Доброе утро, соня!

— Доброе.

— Как вчера повеселилась?