Сосед года - Ляна Вечер, Ева Есени

Кофеёк взял горячий, но этого мало. Жрать хочу не по-детски. Пру с картонным стаканчиком в руке к магазину — возьму какой-нибудь гадости, лишь бы живот набить. После тяжёлого трудового дня и Танькиного концерта я ещё и голодный. Зверею потихоньку.

Прямо перед дверью магаза у меня в кармане джинсов вибрирует телефон. Твою мать, называется. Очень вовремя кому-то захотелось со мной пообщаться. А если котёна? Надо ответить.

Ни фига это не Ника. Витёк трезвонит.

— Чо хотел? — отвечаю на минимальном позитиве.

— Здорова, Сань, — голос у Вити почему-то дрожит. — Где твоя пол-литровая заначка?

Я убираю телефон от уха и несколько секунд смотрю на экран. Витёк звонит — ошибки нет. Это у него в голове какая-то ошибка случилась. Так я ему и сказал, где моя пол-литровая заначка. Мне её за хорошую работу подогнали, и стоит она, между прочим, немаленьких денег.

— Больше тебе ни хрена не надо? — ёрничаю.

— Сань, да я верну! — эмоционально убеждает меня Витя. — Мне сегодня очень надо.

— Погоди, ты в отделе, что ли? — до меня доходит.

— Да, в отделе. На всю ночь тут зависну. Где заначка, а?

Вкрай оборзел Витенька. Но сейчас дело не в его моральных качествах. Он собирается зависнуть в кабинете на всю ночь и ищет мою заначку, следовательно смаковать он её собирается не один. Скорее всего, в компании дамы.

— Слышь, Вить, я такие вещи не одобряю, — заявляю серьёзно. — У тебя жена есть.

— Ну! — возмущается Витёк. — Я сегодня с ней буду, — объясняет торопливо. — Кризис в отношениях у нас — хочу обстановку сменить кардинально. Понимаешь?

М-да… Остался я сегодня без заначки и без дивана. Хорошо хоть Витя позвонил, а так бы запёрся я в кабинет в самый разгар их с женой «кардинальной смены обстановки».

— Под подоконником глянь, там должна быть, — сдаю свой клад Витьку.

— Брат, спасибо! Всё внезапно организовалось, ни фига подготовить не успел. Отдам с процентами. Давай! — отрубает звонок.

Жена давать будет. В хорошем смысле этого выражения. Завидую Вите белой завистью. С супругой, моей заначкой да на кожаном диванчике — романтика. У меня тоже романтика, но такая себе — ночую в машине.

Вздохнув, прячу телефон в карман, поворачиваюсь и получаю магазинной дверью по руке: крышка слетает со стакана и горячий кофе задорно выплёскивается мне на ногу.

— Твою ж!.. Мать! — нервы сдают.

Загребаю снег ладонью — остужаю ожог и сквернословлю на всю улицу.

— Прости! — звучит знакомый нежный голосок.

Поднимаю голову — котёна стоит. Горсть снега в руке и глазёнки испуганные. Это она меня дверью чуть не снесла, а заодно едва не угробила нашу с ней будущую личную жизнь. Несколько сантиметров выше — и горячий кофе оказался бы не только на внутренней стороне моего бедра.

— Ты что здесь делаешь так поздно? — хриплю и сгребаю снег у неё с ладони.

Будто вокруг ни одного сугроба, ага.

— Гулять пошла… — отводит взгляд.

— Гулять она пошла, — натираю ногу снегом. — За ручку с бронхитом? — ворчу.

— Не хотела ваш с женой скандал слушать, — Ника так и не смотрит на меня.

Причина уважительная — ругать Веронику отменяется. Орать Таньке надо было меньше.

— В машину пошла села. Домой тебя отвезу.

Ника послушно топает к моей тачке. Вот это да! Я думал, она хотя бы попробует возразить. Она всегда так делает.

— С тобой всё нормально? — сажусь за руль.

— Да, — котёна на переднем сиденье пожимает плечиком. — А с тобой?

— Пойдёт.

Тянусь на заднее сиденье за спортивной сумкой — хочу переодеть штанцы. В мокрых как-то не комильфо совсем.

— Ты чего? Ой… — Ника смущённо отворачивается и смотрит в окно.

— Потерпи, киса. По-дружески, — включаю шарманку, стягивая с себя джинсы.

Терпит. Молчит, сопит, глазки ладошкой прикрыла.

— Ты всегда с собой сумку со сменной одеждой возишь? — спрашивает тихо.