Не чужие - Елена Рай

Стук моих каблуков эхом разносится по пустому и мрачному коридору, в следственном отделе изолятора на окраине Москвы. Теперь я понимаю, почему эти заведения навевают страх и ужас для законопослушных людей. Отсюда невозможно выйти, не пересмотрев свои взгляды на жизнь.

Кирилл идёт со мной рядом, подобно телохранителю, что готов в любую секунду кинуться на мою защиту. Дотрагиваюсь кончиками пальцев его руки — его цепкий взгляд сменяется на более теплый и трепетный, он сжимает мою ладонь в ответ. Так и идём по коридору, взявшись за руки.

Помощник следователя останавливается перед серой слегка обшарпанной дверью. Дергает ручку вниз, жестом приглашая внутрь. За столом сидит седовласый мужчина средних лет в ворохе бумаг. Заметив нас, он кивает на два свободных стула, что расположены у противоположной от его стола стены. Присаживаемся.

— Савельева Ева Игоревна, пострадавшая в результате хулиганского поведения со стороны Морозова Артема Романовича, — переглянувшись с Кириллом, утвердительно киваю. — Парня скоро отпустят под залог, что внесли его родители, а вам стоит подумать нужно ли вообще давать ход делу.

— То есть любой «хулиган» может плеснуть в лицо неизвестную жидкость другому человеку, а ему все сойдет с рук, заплатив за свою свободу? — вклинивается раздраженный голос Кирилла.

— Молодой человек! — также повышает свой тон следователь, давая понять «кто» и какие «роли» здесь отыгрывает. — Паренёк лично хочет извиниться за свой опрометчивый поступок, тем более никакого вреда здоровью нанесено не было, — поджав строго губы в тонкую линию, бросает острый как бритва взгляд на «моего защитника».

— У него же был мотив, — сиплю, не в силах сдерживаться в этом пропахшем лицемерии кабинете. Ключевым словом был «залог». Значит все уже решено, а нас ставят перед фактом, ссылаясь на несуществующие искаженные морали и ценности, и за уши притянутое обвинение.

— Одного «мотива»… здесь кот наплакал. Пожалейте парня. Он раскаялся. Дал показания. Хочет принести искренние извинения, — следователь делает знак рукой своему помощнику, а тот в свою очередь выходит из кабинета.

Через минуту дверь снова открывается, и на пороге появляется Артем. Выглядит он невыносимо болезненно.

На секунду наши взгляды пересекаются и в них мелькает сожаление, сменяемое холодным и безликим внутренним опустошением.

— Я раскаиваюсь. Я виноват. Прошу меня простить, — двигает синюшными губами, проговаривая, как заученную мантру.

— Могу задать ему вопрос? — следователь доброжелательно кивает головой. — Ты так решил мне отомстить?

— Хотел… Напугать, — Кирилл своим взглядом четвертует его на части, отчего он буквально давится последним словом.

— Артем, ты был отличником, не пропуская ни одного занятия, а тут такие разительные перемены… С чем они связаны? — вот она эта «ниточка». Он хмуро сводит брови, значит… — Или с кем?

— Я уже извинился, — скорее всего с ним уже «поработали» его родители, заставив принести мне извинения лично. Да и Эля с ним никак не вяжется. Слишком они… Неподходящие, что ли.

— С меня ещё что-то требуется? — встав, строго смотрю на своего «обидчика», зная, чем займусь в ближайшие пару часов.

— Подпись, если не будете пускать дело в ход, соглашаясь на мирное урегулирование имеющегося конфликта, — размашисто ставлю «закорючку», не отрывая взгляда от Артёма.

— У каждого поступка есть своя цель. Запугиванием обычно занимаются до определенного события, а тут «после», — еще раз окидываю взглядом серость этого помещения, чтобы в следующую секунду взять Кирилла за руку, и потянуть его на выход. Мы взвинчены. До предела. Нужно поговорить.

Бросив сумочку на лавку, около входа в здешнее заведение, возвожу глаза к небу, всматриваясь в низкие кучевые облака.