Беременна от чужого мужа - Кира Лафф

Ещё раз пристально оглядывает моих незваных гостей, а потом вдруг поворачивается ко мне и ободряюще улыбается и говорит:

- Настя, иди на кухню, - кивает в сторону. – Вскипяти чайник. И дверь закрой. Нам с ребятами нужно поговорить.

Оторопело киваю на его слова и ещё раз оглядываю «ребят». Наверное, «ребята» - последнее слово, которым бы я их охарактеризовала. Им больше подходит «бугаи», или «бандиты»…

Оставаться и дальше в прихожей у меня нет ни малейшего желания, поэтому я спешу скрыться на кухне, плотно прикрывая за собой дверь.

Дрожащей рукой наполняю чайник и ставлю его на плиту. Потом подхожу к двери и пытаюсь прислушаться к негромкому разговору. Однако из-за шума вскипающей воды, как я ни стараюсь разобрать слова, ничего не получается…

Через пять минут томительного ожидания, чайник начинает свистеть, и я беру бабулину прихватку, чтобы снять его с огня.

В этот же момент раздаётся хлопок двери, и я испуганно подпрыгиваю, боясь, что Давид ушёл и оставил меня наедине с этими тремя…

Ставлю чайник на деревянный круг и спешу к двери, чтобы узнать, кто остался в квартире, но она сама распахивается, и я снова вижу Танкова.

Выдыхаю с облегчением, взволнованно заглядывая ему за спину…

- Они ушли, - поднимает брови отец моего малыша, и я, чувствуя резкое облегчение, обессиленно опускаюсь на стул.

Давид подходит ближе и тоже садится.

- Испугалась? – его голос звучит на удивление мягко.

- Да… - тихо шепчу, опуская взгляд.

Теперь, когда опасность миновала, у меня почему-то начинает жечь глаза. Меня захлёстывает ощущение беспомощности и уязвимости… Проблемы продолжают сыпаться на меня, как из рога изобилия, а я совершенно не представляю, что с ними со всеми делать.!

- Не бойся, детка, - пальцы мужчины пробегаются по столу и накрывают мою руку. – Они тебя больше не потревожат.

- Но… как? – поднимаю взгляд на его мужественное лицо и непонимающе вглядываюсь в него.

- Я всё решил. Теперь твоя бабушка не должна им.

Давид кажется таким спокойным и полностью контролирующим ситуацию.

Однако, благодарность к нему не даёт мне сбросить со счетов один нюанс. Давид сказал, что мы с бабушкой не должны «им». Но, ведь, долг остался? Неужели это значит, что теперь мы… должны ему?

Нервно сглатываю, но так и не решаюсь задать этот вопрос. Если Давид захочет, то пусть сам поднимет эту тему, я нарываться не буду…

- Угостишь чаем? – спрашивает мужчина, и я поспешно киваю, поднимаясь с места. Краем глаза вижу, как Давид разглядывает нашу крохотную кухоньку, как скользит глазами по висящим на стене бабушкиным календарикам со щенятами…

Я никогда не стеснялась нашей бедности, потому что считала, что быть бедным – не преступление, да и вообще счастье для меня в деньгах никогда не измерялось. Однако сейчас, когда на моей кухне сидит глава крупнейшего в столице инвестиционного холдинга, я внезапно как никогда остро чувствую стеснение… И по поводу старых, сохранившихся ещё с советских времён занавесок, заварочного чайника с небольшим сколом на носике, неприглядного подтёка на потолке появившегося пару лет назад, когда соседка сверху нас затопила… Все эти недостатки, привычные в повседневной жизни, внезапно становятся яркими и очень заметными. Я словно вижу бабушкину квартиру глазами Давида… И будто читаю его жестокие мысли по поводу того, что младенцу тут не место. Хотя место в нашей маленькой, пусть и однокомнатной квартирке, для моего малыша всегда бы нашлось…

- Вот держи, - ставлю перед Давидом лучшую чашку на блюдце и кладу в чай кусочек лимона. Помню, что он любит пить именно так, с лимоном…

- Спасибо, - кивает мужчина, но к чаю не притрагивается.

Вместо этого он кладёт на стол папку с какими-то документами и раскрывает её передо мной. Потом из внутреннего кармана пиджака достаёт именную ручку и протягивает её мне.