Жизнь за гранью - Энн Малком

Покраснев, я быстро запрыгнула в свою машину, не нуждаясь в его отказе или безразличии, чтобы заморозить тепло внутри меня.

Всю дорогу домой за мной следовал свет фар. А потом, когда я вылезла из дерьмовой «Короллы» и направилась к своему довольно симпатичному домику в хреновом районе, Хансен остался сидеть на байке и не уехал, пока я не оказалась в безопасности домашних стен.

Я пыталась удержать тепло, но оно, казалось, улетучилось вместе с ним.

Глава 3

— Что ты сделала со своими волосами? Выглядишь как лесбиянка.

Организм бабушки, возможно, поддавался старению, но ее язык оставался острым, как прежде, и так будет до самой смерти.

Я вздохнула и позволила ее словам пролететь мимо. Мне нравилась моя стрижка «пикси». Парикмахер пару недель назад подстригла мои шоколадные локоны в торчащие колючки. Сначала я сомневалась, но прическа подходила к моему маленькому лицу, заставляла карие глаза казаться больше, и не требовала никакой суеты по утрам, что было большим плюсом.

— Как тебе нравится это новое место? — спросила я, игнорируя ее. Это была лучшая тактика.

Ее идеально накрашенное лицо скривилось. Несмотря на то, что она жила в комнате размером с обувную коробку, на каждую стену она повесила по зеркалу и поставила в комнате туалетный столик с набором косметики. В комнату приходилось протискиваться почти боком, и сидя на кровати, было такое чувство, что стены вокруг нас сдвигаются. Она, казалось, не возражала, поэтому я молчала.

— Здесь одни идиоты, все до единого, — громко заявила она, несмотря на открытую дверь.

Я вздохнула. Ну, понеслось.

— Понятия не имею, почему меня засунули в это крошечное место, полное пускающих слюни идиотов. Ты совсем не заботишься о своей бабушке? — набросилась она на меня с ядом в голосе.

Я заботилась. По какой-то безумной причине. Женщина, которая воспитала меня в обидах и горечи, все еще каким-то образом занимала место в моем сердце.

— Бабушка, ты же знаешь, что мне не все равно, это место намного лучше, чем то, что ты могла бы иметь, нам повезло с твоей страховкой, — повторила я, как и всякий прошлый раз, бывая здесь.

Она прищурилась.

— Мне здесь не место. Ты просто избавилась от меня, чтобы вести свой разгульный образ жизни и зависать с наркоторговцами и бандитами. Как я вырастила такую наглую потаскушку, выше моего понимания.

Полчаса. Прошло полчаса без того, чтобы она упомянула, каким разочарованием я была. Рекорд.

Всю оставшуюся часть визита я делала все возможное, чтобы, стиснув зубы, улыбаться сквозь ее колкости. Этим я занималась двенадцать лет, так что еще пятнадцать минут ничего не изменят.

Как только я вышла на улицу, глубоко вдохнула.

— Свобода! — заявила я, театрально раскинув руки.

Рядом со мной раздался смешок, и я повернула голову к его источнику.

Мне улыбался привлекательный мужчина в рубашке с расстегнутым воротом и в повседневных брюках. Его волосы были подстрижены и уложены с точностью до дюйма, а лицо было классически красивым и чисто выбритым. Он тепло улыбался, но улыбка не касалась его глаз.

— Там немного похоже на тюрьму, да? — Он кивнул в сторону двойных дверей дома престарелых. — Высасывает из тебя все счастье, как только ты входишь в эти двери.

— Да, это точно не то место, где я когда-нибудь проведу свои сумеречные годы. Я бы предпочла что-нибудь более комфортное, например, лагерь для военнопленных, — ответила я, содрогаясь от подобной мысли.

— Бабушка или дедушка? — предположил он, придвигаясь ближе.

— Бабушка… отродье сатаны… откликается на любое из этих имен, — серьезно сказала я.

Он снова усмехнулся, хрипло и легко. Искренне.

— Похоже, это место обладает способностью превращать людей в такие создания, — сказал он с огоньком в глазах.

Я покачала головой.