Эффект Боке - Надежда Мельникова

– Татуировка – способ выражения любви и уверенности в своих чувствах, – нежно коснулся руки Хьюберт, затягивая Марту внутрь тату-салона.Она шла неохотно. Идея казалась не слишком удачной, но ощущение волшебства сегодняшнего дня не покидало. Хьюберт поцеловал ее в первый раз. Губы хранили терпкий привкус. Голова кружилась, тело горело, будто внутри плескалась бутылка шампанского. Крепкие руки сжимали в объятьях. Кожа плавилась от мужских прикосновений. Она моментально вспотела, потому что жутко боялась поступить неправильно и все испортить. Само действо оказалось немного не таким, как сотни тысяч раз представляла Марта, но радость того, что это, наконец, свершилось, перекрывала все остальные ощущения.Похоже, Хьюберт не ценил поцелуев. Все сделал быстро, слегка сумбурно и без изюминки, но Марте понравилось. Вышло, как с любимым блюдом. Даже если сухарики слегка подгорели, все равно радуешься и ешь с аппетитом, ведь принесли обожаемый цезарь.На саммите татуировщиков Хьюберт познакомился с экстравагантным хозяином местного тату-салона. Изнутри доносилась восточная музыка. С порога им улыбнулся немолодой китаец по имени Юй. Заведение оказалось довольно самобытным. На полу блестел светлый мрамор. Чистотой сверкали каменные панели. Древесина нескольких оттенков дышала запахом леса.«Это место доказывает существование доброго природного начала в душе любого человека, что дает ему возможность любить других людей»– гласила огромная надпись на стене.Марта осмотрелась. Атмосферу загадочности и мистики создавала металлическая сетка, игравшая роль одной из перегородок в помещении. Восхищала оригинальная разноцветная система освещения. На стенах висели невероятные рисунки. На полках – фантастические фигурки и статуэтки. Все это давало ощущение таинственности происходящего, и Марта расслабилась, усаживаясь в кожаное кресло. Серые глаза безотрывно наблюдали за ней, благодаря чему ей не было страшно. Ну, или почти не было. По дороге сюда Хьюберт восхищался их с Шейном работой, подчеркивая всю важность необычайного таланта фотографа. Марта подозревала, что он старался заболтать ее, чтобы она перестала сомневаться и просто отдалась в руки мастера.Пересмотрев множество эскизов, Хьюберт настоял на небольшой алой маске арлекина. Очень изысканная, тонкая, высокохудожественная работа. Рисовать Марта решила на правой ноге, чуть выше голеностопного сустава.Вначале Юй выбил контур, и это походило на укус пчелы, только жгло не так сильно. Игла двигалась по телу, импульсы в мозг поступали с разных точек кожного покрова, тем самым рассредоточивая боль. Когда же мастер приступил к заливке тату цветом, происходящее стало напоминать жало нескольких комаров одновременно. Иногда боли совсем не было, но встречались участки, где, казалось, будто в тело вбивали гвозди. Первое время все было нормально, а потом тату превратилось в большую ноющую рану, начав гореть и чесаться. Но все равно боль была необъяснимо приятной, и это поразило Марту.Спустя неделю, в Париже открылась международная выставка фотографии Paris Photo Week. В рамках мероприятия прошел конкурс фэшн-фотографии, инициированный французским журналом Vogue. За двадцать дней конкурса в редакцию поступило почти триста заявок от молодых фотографов. Лучшие из них вошли в шорт-лист конкурса, который сформировало жюри – редакция журнала. Первым в списке значилось имя Шейна. Победителя конкурса должны были объявить на торжественном закрытии Paris Photo Week.Хьюберт не смог сопровождать Марту. И каково было ее удивление, когда Шейн вывел на ковровую дорожку Эмму.– Что-то странное творится? Решил, наконец, остепениться? – поправила распущенные волосы и разгладила короткое малиновое платье Марта.***Рука в его ладони казалась чужой и холодной, хотелось отрубить ее и выкинуть в толпу зевак за ограждением. Он взял Эмму только для того, чтобы не выглядеть третьим лишним в обществе Марты и Хьюберта. А вышло так, что это Эмма оказалась ненужным фрагментом мозаики, случайно сунутым в пачку недобросовестным упаковщиком на конвейере. Красивая ложь взаимоотношений в исполнении Шейна походила на зерно попкорна, которому не хватило сладкой карамели. Безвкусная, поролоновидная фигня. Машинально разжав пальцы, он слегка отстранился от Эммы и придвинулся к Марте, заняв позицию строго посередине.Немного тошнило и все больше давило на виски. Сегодня сахар не задался с самого утра. То ли базовый инсулин снова нужно было корректировать, то ли короткий устарел. Ночью от чего-то показатели подскочили аж до пятнадцати. Подкалывал два раза, но к утру все равно был за чертой почечного порога. Это когда глюкоза появляется в моче. Анализировать скачки и падения приходилось круглосуточно. Он постоянно занимался этим «гаданием на кофейной гуще». Мерял, а потом сидел и думал, что опять он сделал не так. Вот и сейчас, улыбаясь старым знакомым, он размышлял не о красоте представленных фотографий, а о том, что, возможно, зря съел банан перед выходом. Хотя, теоретически, количество инсулина на число углеводов обеда и перекуса рассчитал верно.– Ты хорошо себя чувствуешь? – в сотый раз спросила Эмма.От этого вопроса Шейну захотелось треснуть ее по голове большим клоунским молотком с пищалкой.Марта никогда не считала его немощным доходягой и в шутку звала «парнем со спецэффектами».– Я тут прочла кое-что, – заглянула в глаза Эмма, усаживаясь за столик, – тебе нельзя бананы.Шейн холодно улыбнулся. Он мечтал придушить ее прямо здесь, так сильно его раздражало это тощее личико.– На самом деле, инсулинозависимым диабетикам можно все, при правильной компенсации, разумеется, – наклонилась Марта, стараясь говорить тише.Коллега по работе даже представить не могла, что, придвинувшись ближе, и наполнив собой личное пространство Шейна, спасла Эмму от кровавой расправы.Ресторан, в котором проходило закрытие выставки, напоминал мягкий и глубокий янтарный пузырь света. В панорамных окнах искрился сказочный Париж. Пары, вошедшие в заведение, садились друг напротив друга за крохотные столики, соединенные в один длинный ряд. Таким образом, заполнялась нескончаемая череда столов. Французов ничуть не смущала близость чужих людей.На праздник не пришел Доминик. Странно, обычно он не пропускал мероприятия, где имел возможность «засветиться». Выходит, зря Шейн доставал для друга приглашение? Неужели нашлись дела поважнее?Обшитый белой блестящей тканью стул ассистентки Мики сиротливо пустовал за соседним столиком. Непростительная ошибка, ибо она член команды и обязана присутствовать.Брат Шейна также не удосужился поднять зад с дивана и одеться поприличнее. Неудачник и бездарь, способный лишь на то, чтобы клянчить деньги у отца и брата. И он, конечно, не был болен диабетом. Никто в их семье не страдал этим недугом, кроме Шейна. Стать обладателем диабета первого типа – это как вытянуть «выигрышный» лотерейный билет. Случается редко, но прямо в точку. С таким «везением» Шейну стоило почаще участвовать в воскресных викторинах. Врачам до сих пор неизвестна причина возникновения этого заболевания. Просто однажды утром иммунная система, словно массовый убийца-психопат, решает покончить с бета-клетками, уничтожив все до последней и оставив организм без инсулина.Когда ведущая мероприятия томным голосом произнесла его имя, Шейн даже не взглянул на маленькую сцену банкетного зала. Не то, чтобы он не рассчитывал выиграть, просто не думал, что это окажется так просто – общим числом голосов жюри. Информация доходила до него медленно и постепенно. Завизжавшая справа Эмма вырвала из размышлений.Он выиграл! Его фото стало лучшим в самом крупном фэшн-конкурсе года!Шейн взглянул на Марту, она посмотрела на него. Вскочив со своих стульев одновременно, словно в сказке со счастливым концом, они кинулись в объятья друг друга. Марта, искренне радуясь, крепко сжала его плечи. Гремели аплодисменты, щелкали вспышки фотокамер, загорались и тухли огоньки плавающих по залу видеокамер. Словно разноцветные бабочки порхали конфетти, разрывая барабанные перепонки, гремели из динамиков визгливые крики ведущей. Теплое, родное, самое важное объятье на свете. Шейн забыл про Эмму. Выкинул из головы съемку и камеры. Пренебрёг здравым смыслом. Чувствуя тепло ее тела, переполненный радостью и счастьем, Шейн поцеловал Марту в губы. Долгожданное прикосновение свело с ума, разливая жар по всему телу. Но не теплые губы и сладкий привкус малины лишили его разума окончательно. На какую-то долю секунды, на упоительное, чарующее мгновение Марта ответила на поцелуй, коснувшись ласковым языком его губ.Но все закончилось очень быстро. Марта оттолкнула, опустив голову и вытирая губы так, будто облизала стручок острого красного перца. Резко замолчала Эмма, странно всхлипнув, в ужасе прижимая руки к лицу. Ее заметно перекосило. Бедная девушка не понимала, что происходит.Крепко сжав руку Марты, Шейн повел ее на сцену для получения приза. И не отпустил даже тогда, когда нужно было забрать хрустальную фигурку и обнять ведущую. Так и держал покрасневшие пальцы Марты, как ладошку непослушного ребенка, которого приходится постоянно таскать в ту или иную сторону волоком.Эмма не сдвинулась с места, в ужасе наблюдая за происходящим. Шейн подозревал, что желание стать супермоделью перекрывало жажду залепить знаменитому фотографу пощечину. Впрочем, когда они с Мартой вернулись к столу, Эмма все же побежала в коридор, вытирая хлынувшие из глаз слезы.Марта пошла за ней. Затем и Шейн, не спеша, покинул зал. Эммы нигде не было видно. Словно красный язычок пламени, Марта металась по коридору, пытаясь переварить случившееся. Она сходила с ума от злости. Это было забавно, Шейн усмехнулся.– Да… да… да… – задыхаясь от возмущения, – у меня просто нет слов, – она меряла шагами коридор, – да что ты себе возомнил? Ты не можешь обращаться с людьми, как с игрушками!Ее красивое лицо раскраснелось. Она обдувала себя ладонями, словно ей не хватало воздуха.– Ты не имел права устраивать этот цирк! Я была так рада за тебя, за нас. Что подумает Хьюберт, когда увидит эту красоту по телевизору, в журналах?– Мне все равно, - цинично усмехнулся Шейн, засунув руки в карманы.– Конечно, тебе все равно! Потому что кроме себя, тебя никто не волнует. Эмма – глупенькая девочка, но нельзя обращаться с людьми подобным образом – это подло!– Что? – Шейн рассмеялся. – Это не имеет к нам никакого отношения.– К нам? – задохнулась от возмущения Марта. – Ты, как пенсионерка, у которой тридцать с лишним лет стоял шкаф в углу комнаты, но однажды в гости заглянула подруга по клубу домино и попросила подарить его. До той самой минуты он ей нафиг был не нужен. Но нет же, хозяйка возмутилась: «Это мой шкаф! В нем моя паутина, моль и обойные жучки!»– Какая ещё пенсионерка? – ничего не понял Шейн, разглядывая ногу Марты и не веря своим глазам. – Что это такое? – брезгливо скривился фотограф. – Ты что, уголовница или байкерша? Зачем ты испортила свою красивую, нежную кожу этим д*рьмом?