VI. Еще большее одиночество. – Чтение и серьезные размышления. – Тацит, Монтескьё и Вольтер. – Старые придворные дамы Елизаветы. – Умственное и нравственное развитие.

I

Несмотря на развитой не по летам ум, Екатерина оставалась еще ребенком. Вопреки своему православному имени и официальному титулу она лишь чужестранка, благодаря случайности призванной в Россию и занявшая высокое положение; ей предстояло немало поработать, чтобы достигнуть уровня своей высокой судьбы. Если она сама и забыла это на время, – что, по-видимому, действительно до некоторой степени и случилось, – кто-то другой взял на себя труд ей это напомнить, и в довольно суровой форме. Достигнув цели, то есть выйдя замуж, воспитанница мадемуазель Кардель как будто изменила свое прежнее безупречное поведение, заслужившее всеобщее одобрение. Даже «милостивые наставления» Христиана Августа как будто ею забыты. Она вскоре получила другие советы, уже не столь отеческие.

10 и 11 мая 1746 года, через неполных девять месяцев после свадьбы, императрице представлены к подписи два документа, касавшиеся великого князя и великой княгини. Видимая цель их заключалась в избрании и установлении правил поведения для двух «знатных особ», которых собирались назначить гофмейстером и гофмейстериной их императорских высочеств. Настоящая цель их иная. В сущности, к Екатерине и ее супругу приставляли настоящих воспитателей. Их, так сказать, возвращали к школьному возрасту. Под видом программы дополнительного воспитания составлен настоящий обвинительный акт против юной супружеской четы, своим поведением вызвавшей эту меру. Автор обвинительного акта, редактор обоих документов – сам Бестужев.

Произведение канцлера сохранилось для потомства. Оно изобилует поистине изумительными разоблачениями – до того изумительными, что они могли бы возбудить недоверие, если бы мы не имели возможность сопоставить их с «Записками…» Екатерины. Она повторяет почти дословно все, что Бестужев говорит о жизни супругов в то время. В некоторых случаях Екатерина даже дополняет описание канцлера, и мы от нее же узнаем некоторые интимные подробности относительно ее самой. Посудите сами. «Знатная особа», призванная состоять при великом князе, должна будет, читаем мы в «инструкции», исправить некоторые непристойные привычки его императорского высочества, как, например, выливать за столом содержимое стакана на головы прислуги, говорить грубости и неприличные шутки лицам, имеющим честь быть приближенными к нему, и даже иностранцам, допущенным ко двору, публично гримасничать и коверкаться всем телом…

«Великий князь, – читаем мы в „Записках…”,– занимался непостижимыми в его возрасте ребячествами… Он велел сделать театр марионеток в своей комнате; ничего глупее этого нельзя было придумать… Он проводил свое время буквально в обществе лакеев… Великий князь составил полк из всей своей свиты: придворные лакеи, егеря, садовники – все получили мушкеты; коридор служил им кордегардией… Великий князь бранил меня за чрезмерную, по его мнению, набожность, в которую я вдавалась; но так как во время обедни ему не с кем было разговаривать, кроме меня, он перестал на меня дуться. Узнав, что я продолжаю поститься, он меня сильно выбранил…»

И в том и в другом описании вырисовывается один силуэт – невоспитанного и невежественного отрока, обладающего порочными инстинктами.