Натуральный обмен - Татьяна Семакова (2023)

– Темнотища… – пробормотала, вглядываясь в лес.

– Да тут не лес, а одно название, – улыбнулся в ответ и кивнул совсем не в том направлении, куда обычно шла я, – пройдём через амбар, хочу проверить, все ли там так, как я оставил.

Возражений я не имела, проверить и мне было любопытно и через полчаса молчаливого пути мы встали на краю оврага и с неудовольствием посмотрели вниз. Где не было ни кучи, ни брезента.

– Место точно это, – процедил Максим, а я кивнула согласно, сказав тихо:

– Трава ещё не поднялась.

– Суки! – бросил резко и присовокупил ещё пару витиеватых ругательств. – Ладно, дойдём до фермы…

Подал мне руку и на этот раз помощью я не побрезговала, склон был довольно крутой, а темень внизу такая, что можно смело закрывать глаза – разницы не почувствуешь. Спустилась я вполне благополучно и там, на дне, спросила тихо:

– А что мы хотим там обнаружить? Полиция наверняка все излазила.

– Пока не увижу – не скажу, – хмыкнул в ответ и хохотнул: – пока я вообще ни черта не вижу. Ты где?

– Тут, где же еще… – буркнула в ответ и почувствовала его руки на своей талии, – для незрячего ты поразительно точен.

– Если бы видел, поверь, выбрал бы более интересные места, – ответил глухо и притянул меня к себе, обняв и скользнув руками вниз.

– Это вообще не то, чем мы собирались заняться… – я слабо отбивалась, упершись руками в его грудь, но он так тесно прижимал к себе, что, во-первых, это было совсем непросто, а во-вторых… во-вторых, не хотелось. Моя воля слабела перед его напором, дыхание участилось, сердце колотилось, как бешеное, но мысль о том, что в моем паспорте до сих пор штамп быстро привела в чувство.

– Замужем я, – сказала на выдохе и приложила всю силу, чтобы отстраниться.

– Да какая разница, ты же развозишься, – ответил с лёгким раздражением, развеяв остатки желания.

– Для тебя точно никакой, – бросила сухо и начала подниматься из оврага.

Он догнал меня уже наверху, поравнялся и сказал:

– Прости. Тяжело держать себя в руках, когда ты так близко. И, кстати, нам в другую сторону.

Я сменила траекторию на указанную, мысленно поражаясь тому, как хорошо он ориентируется на местности. И про дом в лесу знал, а дорога туда больше на тропинку похожа, ни за что случайно не свернёшь из посёлка. И от амбара днём пытался отвести, но я успела увидеть крышу… и траву бережно в брезент замотал, а лампы можно и новые купить, точнее, лампочки в них. А вот выглядело все более, чем естественно. Слепая ярость, битое стекло, всё так эффектно, я прониклась. На Олега пальцем ткнул и дело в шляпе. Смысла только особенно не вижу. Если только… да не, бред. Никто не знает, кроме Марины. Мы даже не родные…

Жизнь у меня тоже была не чистый мёд. До четырнадцати лет всё было прекрасно: единственный ребёнок в семье, любящие родители, не богаты, но и не бедствовали, всегда всего хватало. Последние три года мама боролась с раком груди, пережила тяжёлую операцию, наступила ремиссия и, вроде бы, всё наладилось, пока однажды она внезапно не начала кашлять кровью. Через полгода, воспоминания о которых прожигают душу, мамы не стало. Ещё через три месяца не стало отца – инсульт. Удар хватил его прямо над операционным столом, в больнице, где он работал хирургом, но даже в этих условиях его не удалось спасти. Мне четырнадцать, я одна, других родственников нет. Опека забрала тут же, я даже толком не успела собрать вещи, да и не разрешали. Уже через пару дней я поняла, какое это было верное решение – всё равно бы отобрали. В среде я оказалась непривычной, обстоятельствам сопротивлялась, по «законам джунглей» жить не хотела и нещадно дралась, отстаивая свою позицию. Конечно, огребала по полной. Спустя три месяца, со сломанным носом и большим пальцем правой руки меня удочерили.