Задаст адвокат риторический вопрос. Первые два слушания по делу Сокольского уже прошли. Прокуроры успели произвести на присяжных должное впечатление. И даже судья был настроен скептически. Исход был предопределён. Пришло время доставать свой туз из рукава и заканчивать. Боялись. И подсудимый, и адвокат. И даже Мила не находила себе места. Если по какой-то причине заседание перенесут или отложат, это будет подписанием смертного приговора. Это было, пожалуй, самым страшным. Анна была натаскана Максимом. Подготовлена к допросу. И именно от неё сейчас зависело всё. Как воспримут дело присяжные, судья. Одно неверное слово могло решить исход в пользу прокурора. Ее вызвали. И внутри что-то неприятно дрогнуло. Проходила в зал суда. Впервые была в подобном месте. Люди, пресса. Заседание открытое. Это тоже была прокурорская издевка. Шла меж сидений под неясный гул. Александр сидел в железной клетке, это не могло не произвести на неё впечатление. И вновь эта ноющая боль в грудине. Увидев ее впервые исхудавшую и перепуганную, за столь долгий промежуток времени он подскочил с места, обхватив прутья пальцами. Она замерла на трибуне перед судьей. Предупреждали о последствиях за дачу заведомо-ложных показаний. Она мимолетно взглянула на депутата. Измождённого, хоть и хорошо одетого. Всё отпечаталось на его лице. Прокурор в погонах, самодовольно ухмыляясь, приступил к допросу. А у Максима похолодела спина. Обвинение всегда первыми допрашивали свидетелей, тем самым часто задавливая их психологически, путая, сбивая с толку и попросту запугивая. Для неподготовленного свидетеля, оказавшегося в первый раз в суде, это становилось самой страшной пыткой. Не помогали жалкие попытки опротестовать. Максим ощущал себя особенно беспомощным сегодня, и это выбешивало его. Анна с присущим хладнокровием отвечала, думая о том, что когда Астахов предупреждал ее, о подлых и гнусных прокурорских выходках… Она даже не могла представить какого это будет на самом деле… Гнёт Максима, которым он доводил ее до белого каления при подготовке… был детскими цветочками по сравнению с тем, что сейчас творил незнакомый мужчина в погонах. Его вопросы, выворачивались с ног на голову и наизнанку. Он спрашивал интимные, личные вещи, не имеющие отношения, ни к чему. Постоянно пытался поддеть, зацепить и ужалить побольнее. Но умение девушки мастерски управлять собой возымело результат. И теперь адвокат переглядывались с подсудимым. А присяжные стали шевелиться и шушукаться. Лёд тронулся. Прокурор уже не мог сдерживать откровенной злобы от бессилия. И тем дальше дистанцировался от присяжных, которые вставали на сторону беззащитной девушки. Она делала все правильно, но только ей было известно какой ценой. Подобного унижения она ещё не знала в жизни. Астахов не зря считался лучшим из лучших, не проигравшим ни одного дела. А дальше неоспоримые доказательства становились вишенкой на торте. Дело было развалено окончательно, но ещё не выиграно. По возвращении присяжных вердикт был оглашён. Он был единогласным-невиновен. Освободить из-под стражи в зале суда. Это была безоговорочная победа, которую Астахов полностью приписывал только свидетельнице, её силе, уверенности и бесстрашию. Их выносили из зала суда в буквальном смысле слова. Пресса готова была драться за возможность говорить с Александром, Максимом. Народу было настолько много, что кружилась голова. А нескончаемый гул звенел в ушах. Анна была слишком перепуганной и уставшей за последнее время. И сейчас в этой толпе чужих лиц потерялась окончательно. Уверенные и сильные руки адвоката поддерживали ее сзади. Была ему благодарна. Сокольского с женой уже вынесли в коридор, и они отдалялись все дальше под яркие вспышки. И вот уже и Максима подхватывали. Она тщетно старалась удержаться. Но беснующаяся толпа лишь увеличивала расстояние между ними. Творился настоящий хаос. Растерянно следила глазами за знакомыми лицами. Там вдалеке такой непостижимого далекий Сокольский, казалось между ними пропасть. Его жена статная и безмерно счастливая рядом. Астахов чуть ближе всё столь же идеальный, безупречный, только что сошедший с картинки бизнес-журнала. Она смотрела на происходящее вокруг и всё никак не могла понять только одного, что она сама делает здесь? В этот момент девушку словно кто-то обхватил, она ничего не успела сообразить. Доли секунды. Даже не разглядела лица в этой кипящей клоаке. Только почувствовала два тяжелых удара. А дальше всё вокруг замедлилось, как при покадровой съёмке. Гул стал протяжней и намного тише. Ей хотелось крикнуть. Машинально схватилась за своё тело. По пальцам струилось что-то нестерпимо горячее. Старалась вглядеться в толпу, ища помощи. В глотке всё пересохло, и каждый вдох становился кошмаром. Астахов беззаботно отвечал на непрекращающиеся вопросы. Он всегда тщательно готовился к триумфальному допросу журналистов. И сейчас откровенно кайфовал. Его неожиданно что-то неприятно и больно кольнуло. Он стал жадно искать глазами девушку. Наконец, увидел ее среди толпы. Лицо ее белое с губами синюшного оттенка. Она уже ничего не видела, глядя куда-то в одну точку. Мужчину бросило в жар, в холод. Уже в ту секунду он понимал, что слишком поздно… кинулся сквозь поток людей, приходилось прорываться. Пульс отбивал чечетку в голове. А по толпе пробежал испуганный, тревожный шёпоток, моментально дошедший до Сокольского. Видя фигуру своего адвоката, он мгновенно последовал за ним, понимая, что их буйная самодовольная радость дала им увесистый пинок по морде. Максим с силой схватил ее, с ужасом стараясь поймать блуждающий взгляд и сфокусировать его на себе.