Исполнение желаний - Джеймс Саманта (1998)

Хизер била крупная дрожь. Она вспомнила свое детство, сильные добрые руки Майлза, обнимавшие ее. Она всегда считала его отцом, доверяла ему, любила его. Но сейчас в душе ее была лишь обида за многолетний обман…

– Ты осталась сиротой – так, по крайней мере, я считал. Родители твои были бедны, сомневаться в этом не приходилось. И тебя ждал сиротский приют. Одна мысль об этом сводила меня с ума! – Голос Майлза прервался. – И я… я солгал, Хизер. Я подал прошение об установлении над тобой опеки. Я думал тогда, что получить опекунство будет легче, если я скажу, что знаком с твоими родителями, а значит, знаю и тебя. Я сказал судье, что твои родители были моими друзьями, что твой отец – французский аристократ, а мать – английская леди и что они ехали в мое поместье, потому что собирались переселиться в Англию.

Хизер долго молчала, а затем твердо спросила:

– Я хочу знать, кто была моя мать. Ты говорил, что она была доброй, ласковой женщиной. Это правда? Или очередная ложь?

Майлз бросил взгляд на Викторию, и та едва заметно кивнула.

– Твоя мать, Хизер, – осторожно начал он, – совсем не похожа на тебя. – Он прикрыл глаза и продолжил:

– Это была самая гадкая женщина из всех, кого я знал. Даже перед смертью она поносила тебя самыми последними словами – свою собственную дочь! – за то, что ты осталась в живых! Пусть меня Бог накажет, но когда Джустина умерла, я… возблагодарил небеса за то, что она навсегда ушла из твоей жизни.

Майлз замолчал и с робкой мольбой посмотрел на Хизер, надеясь увидеть прощение в ее глазах.

Но тщетно. Хизер поднялась с дивана и, припадая на больную ногу, медленно двинулась к двери. Лицо ее напоминало безжизненную маску. Ни разу не обернувшись, она вышла и плотно закрыла за собой дверь.

Убитый горем, Майлз буквально прирос к креслу, и Виктория поняла, что пришла ее очередь действовать. Она встала, подошла к мужу и ласково шепнула ему:

– Не отчаивайся, дорогой.

Хизер неподвижно лежала на кровати лицом вниз. Шторы были задернуты, и в комнате царил полумрак. Скрип открываемой двери заставил ее повернуть голову.

– Мама, пожалуйста, я хочу побыть одна.

Голос ее был лишен каких-либо эмоций. У Виктории защемило сердце, но она ничем не выдала своих чувств. Неслышно подойдя к кровати, она осторожно присела на краешек.

– Я не позволю тебе утратить веру в добро и любовь, Хизер.

В ее мягком голосе слышалась непоколебимая решимость.

Хизер с трудом подняла голову.

– Ты знала?

– Да, – кивнула Виктория. – До сегодняшнего дня я была полностью согласна с твоим отцом: правда не принесла бы тебе добра.

Хизер отвела взгляд в сторону.

– Это уж слишком, мама. – Она говорила так тихо, что Виктории пришлось наклониться, чтобы слышать ее. – Постыдное притворство Дамиана… Знал, что мой отец жив, и молчал, все выжидал выгодного момента… И папа бессовестно лгал мне все эти годы… А я верила…

Хизер замолчала, вздрагивая всем телом.

Виктория положила прохладную руку на ее пылающий лоб.

– Я знаю, девочка, что это ужасное потрясение для тебя. Но ты должна помнить, что пройдет время и боль успокоится. И тогда ты увидишь, что ничего не изменилось.

Хизер лежала неподвижно, глядя в потолок.

– Мама, ты не права, совсем не права. Изменилось все, понимаешь, все!

– Нет, дорогая, все осталось по-прежнему.

Хизер, прикрыв глаза, медленно проговорила:

– Изменилось все, мама. Это так. Теперь я не знаю, кто я. – Голос у нее задрожал. – Меня как будто с ног до головы вымазали грязью. Я чувствую себя недостойной вас…

– Хизер, Боже мой, Хизер… – горячо воскликнула Виктория. – Как ты не поймешь, тебе нечего стыдиться!

Хизер повернулась на бок и подтянула коленки к груди.