Большое шоу - Вторая мировая глазами французского летчика - Клостерман Пьер Анри

«Фокке-вульф» уже поспешно уходил, оставляя после себя спираль черного дыма, а Мартель, не терявший ни секунды, подбил еще одного. Я сделал все возможное, чтобы сыграть свою роль и поддержать его, обеспечив ему прикрытие, но он был очень далеко от меня, и было трудно следовать за его бочками и поворотами Иммельмана.

Два немца незаметно подкрались и сели ему на хвост. Я открыл по ним огонь, хотя они были вне досягаемости моих орудий. Я упустил их, но заставил отстать от Мартеля и переключиться на меня. Вот мой шанс!

Я резко поднялся, выполнил полубочку и, до того как они успели сделать поворот на 180°, был уже там – на этот раз в удобной для прицела позиции – за вторым немцем. Небольшое давление на руль направления, и они в поле моего зрения. Я не мог поверить своим глазам, необходим был лишь простой угол горизонтальной наводки, менее чем на 200 ярдов. Я быстро нажал на кнопку пуска. О-го-го! Весь его фюзеляж осветился вспышками. Моя первая очередь попала в цель, без промаха.

«Фокке-вульф» сразу же загорелся. Языки пламени извергались периодически из его пробитых баков, облизывая фюзеляж. Из густого черного дыма, окутавшего машину, то здесь, то там появлялись слабые отблески пламени. Немецкий летчик направил свой самолет в отчаянный поворот. В воздухе образовались два слабых белых следа.

Неожиданно «фокке-вульф» взорвался, словно граната. Ослепляющая вспышка, черное облако, после чего вокруг моего самолета парили осколки. Двигатель упал словно огненный шар. Одно из крыльев, оторванное пламенем, падало медленно, как сухой лист, показывая попеременно то свою нижнюю бледно-желтую поверхность, то верхнюю оливково-зеленую.

Я, словно ребенок, восторженно прокричал в радио о своей победе:

– Алло, Еллоу-1, Тюрбан Еллоу-2, я сбил одного, я сбил одного! Господи, я сбил одного из них!

В небе было полно «фокке-вульфов», преследующих меня, атакующих со всех сторон, яростно выпускающих трассирующие пули. Они не дадут мне уйти; ряд лобовых атак, трехчетвертные хвостовые части слева, один за другим.

У меня начала кружиться голова и болели руки. К тому же я задыхался, так как маневрировал «спитфайром» на скорости 400 миль в час, а его органы управления становятся трудноуправляемыми из-за большой скорости, и это сильно изматывает, особенно на высоте 26 000 футов. Я начинал задыхаться в маске и установил кислород на отметке «аварийная ситуация». Я ощущал лишь пульсацию во вспотевших висках, в запястьях рук и лодыжках.

Мой «спитфайр» держался храбро до последнего. Мы с ним стали единым организмом, как всадник и его хорошо тренированный боевой конь, а двигатель работал на пределе своих возможностей. Я благодарил «роллс-ройс», всех конструкторов и механиков, кто с любовью и профессионализмом чертил, создавал и собирал этот огромный точный инструмент.

Защищая себя в полную меру своих сил, экономя боеприпасы, я стрелял по каждому «фокке-вульфу», проходящему в пределах прицела. Уголком глаза я видел Мартеля, разделывающегося со вторым фрицем, чей хвостовой стабилизатор несся по воздуху.

Благодаря своему немного безумному маневрированию, я сразу же оказался над «фокке-вульфом» и быстро спикировал на него вертикально, не беспокоясь больше ни о чем. Я видел его контур, увеличивающийся у меня на глазах, короткие крылья, желтый капот и фюзеляж, сужающийся к хвосту. Сквозь прозрачную кабину мельком увидел лицо летчика в виде белого пятна, повернувшегося ко мне.

Взорвались два недолета, и меня засекли. Мои снаряды разбили кабину на фрагменты и уничтожили фюзеляж прямо за летчиком. Уносимый скоростью, я все еще шел прямо на него. Инстинктивно я надавил на ручку управления, сильно ударился головой о пуленепробиваемое ветровое стекло и был на волосок от столкновения.