Отражения - Марина Фурман

— Нет-нет-нет, я только доспех почистила! — обернувшись и резко вскочив со стула, крикнула паладин, но от удара золотистой лапы ее пустую кружку не могло спасти уже ничто. Кружка, конечно, наполнилась до краев, но брызги разлетелись во все стороны и осели на ее шикарном красном плаще. — Я ж буду пивом вонять на весь плац!

Пиво медленно стекало со стола, золотистый элементаль, повинуясь взмаху руки командора пошел по столикам приносить себя в жертву всеобщему веселью — радостные крики и правда не заставили себя долго ждать.

— Я тебя ненавижу, — хватаясь за кружку, проворчала Сиила.

— И я тебя, — подхватывая свою, рассмеялась командор. — Пей до дна!

Чем дальше они продвигались на северо-восток, тем сильнее менялась местность и тем мрачнее становилась командор. Она говорила только когда в этом действительно была необходимость, ела только то, что доставала из своей сумки и никогда то, что предлагал Ланн. Он пытался разговорить ее — безуспешно, принимался сам что-то рассказывать — она не слушала…

Плавность движений, легкость характера, свет улыбки — все исчезло. Он запомнил ее сладким игристым вином, а нашел застывшей смертоносной сталью.

На четвертый день пути они остановились в лесу, откуда до Зимнего Солнца рукой подать, всего один дневной переход, и она с облегчением от него избавится. Как уже сделала однажды.

— Что это? — нахмурилась Сайдири, когда он поставил перед ней чашку с ягодами.

— Костяника, — вздохнул он. — Тебе нравится. То есть… нравилась… понравится, я хотел сказать. Как только попробуешь.

— Говоришь, как Шиика, — произнесла она и уголки ее губ чуть дернулись вверх.

Проклятье! Последнее, чего бы он сейчас хотел — это вспоминать о Шиике! Проклятые феи внушили ей, что она сможет больше, будучи их частью и она поверила! И оставила все: жизнь, любовь, соратников, людей, которые верили ей. Когда она прыгнула с обрыва навстречу смерти и перерождению он даже не понял ничего!

Нет, он не будет об этом думать.

— Попробуй, — с трудом подавив гнев, проговорил он и отвернулся. — Я бы не проделал такой долгий путь, чтобы тебя отравить.

Насколько знал Ланн, в этом лесу нет ничего страшнее диких зверей, но он все равно вызвался сторожить лагерь — нужно подумать. Чашку перед сном Сайдири вернула ему пустой. Может, оценила подарок, а, может, и выбросила под куст, пока он не смотрел…

Он десять лет прожил с мыслью, что стоит ему найти ее, и все снова будет замечательно, но сейчас, когда первая эйфория схлынула, видел, что это не так. Вопреки расхожему мнению, а также собственным утверждениям, Ланн идиотом не был. Он понимал, что у этой женщины нет с ним общих воспоминаний и очень мало причин ему доверять. Когда кто-то похожий на твоего погибшего соратника возвращается спустя десять лет после его смерти и настаивает на том, чтобы тебя сопровождать — тут к Деренге не ходи — это «совершенно не подозрительно».

Сайдири залезла в потрепанный мешок, отвернулась, положила руку под голову, кинжал — под руку и затихла.

Что она вообще здесь делает? Почему она не в Дрезене? Не в Келеше или Мендеве? Да в любом крупном городе или государстве, где всегда пригодится боевой командир ее уровня! После управления легендарным Крестовым Походом возвращение к бродяжничеству — это просто чушь какая-то…

И почему она здесь одна? Нет, это, конечно, хорошо…

Ланн прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. Выдохнул. В кромешной тьме зрение не слишком полезно, главное — уметь слушать. Но ночь тиха и спокойна, только шелест листьев да голоса ночных птиц. Воздух чист и пахнет миром. Язва поросла травой.

Война окончена. Это время покоя. Больше нечего бояться.