Отражения - Марина Фурман

Всплеск воды вывел его из ступора, когда Сайдири скрылась в реке, и просто для того, чтобы не таращиться ей вслед, Ланн скинул рубашку, оторвал кусок безнадежно испорченной ткани, макнул его в воду и принялся стирать с себя кровь.

— Что ты делаешь? — раздался ее голос, гораздо более бодрый, чем по пути сюда. — Ныряй! Вода теплая!

— Угу, — мрачно кивнул Ланн, он был совсем не рад упускать такой шанс, но и полчаса отогреваться на берегу после, рискуя потерять подвижность, когда из-за любого куста могут выскочить одержимые солдаты, тоже не хотел, — скажи это моей хладнокровной половине.

Плеск воды раздавался ближе, Сайдири подходила к берегу, а он все не мог решить, смотреть на нее или нет. С одной стороны, хуже уже не будет — она знает, что нравится ему, и даже если он будет пялиться на нее, пуская слюни, будет стойко это игнорировать, с другой стороны — разбираться с последствиями ему опять придется в одиночестве, и это уже даже не унизительно, это просто грустно. Сделав вид, что крайне увлечен собственной войной с засохшей на руках кровью, он отвернулся, и Сайдири зашуршала одеждой совсем рядом.

— Хладнокровная половина? — одевшись, задумчиво протянула она.

— Ты ее не заметила? В таком случае у тебя обо мне весьма одностороннее представление, — он усмехнулся и повернулся нужной стороной. — Она такая, ну, знаешь… зеленая.

Сайдири стояла в нескольких шагах от него, вытаскивая из ворота простого серого платья мокрые волосы. Сейчас она выглядела, как обычная женщина из селения под Дрезеном, у которой где-то есть дом, ремесло и семья… О, Боги, лучше бы он вообще не смотрел!

— Я не об этом, — она улыбнулась и подошла ближе, Ланн задрал голову и перестал делать вид, что все еще занят. — Две независимые кровеносные системы также означают два сердца.

— Ты не представляешь, сколько предположений о двойственности моих органов я слышал за всю свою жизнь, — с раздражением отбрасывая мокрую тряпку в сторону, проговорил он. — Это далеко не самое интригующее.

Подобрав подол, она опустилась перед ним на песок. В черных волосах блестела седина, вода капала с них на платье и впитывалась в хлопковую ткань. Сайдири подняла руки в умиротворяющем жесте. Она действительно думает, что он сердится на нее? Ха! Как будто он может!

— Мне нужно только знать, насколько сильно паниковать, когда тебя ранят, — она протянула руки и приложила обжигающе-холодные пальцы к его шее под самой челюстью. Ланн быстро сглотнул. — Если у тебя действительно два сердца, потеря любого из них тебя убьет.

Какая ты занятная зверушка, Ланн! Вот только не из тех, которых берут, чтобы гладить и целовать в мокрый нос, а из тех, кого распускают на столе, чтобы покопаться во внутренностях. Впрочем, до тех пор, пока Сайдири смотрит на него и прикасается к нему, это не важно. Совсем.

Перекладывая пальцы вниз по шее, она отслеживала толчки пульса, и наверняка это было не так уж трудно — Ланн отчетливо слышал грохот сердца в ушах. Когда она приложила ладони к его груди, он глубоко вздохнул, прикрыл глаза и постарался получить от происходящего хоть немного удовольствия, если уж никакого другого интереса, кроме естествоиспытательского, она к нему не испытывает. Нет, правда, все хорошо, даже если так будет всегда. Она жива и он нужен ей, чего еще желать? Даже если она никогда больше не станет шептать ему по ночам все эти слова, слишком красивые для него, — это ничего… Главное, что она здесь и он с ней рядом.

— Вот оно, — приложив руку, уже согретую теплом его тела, чуть левее солнечного сплетения, сказала она. Сквозь чешую он чувствовал прикосновения не так явно, но это все равно приятно. — Совсем рядом с человеческим и бьется гораздо медленее, так что его трудно заметить… Ты в порядке?