Она наклонила голову, ее глаза были мягкими и любящими. — Я и то, и другое.

Я знал, что ее сердце всегда будет разделено между Лас-Вегасом и Нью-Йорком, и это было нормально. Сердце Греты было достаточно большим для ее семьи и меня. Я буду вечно благодарен ей за то, что она вообще открыла свое сердце для меня.

Эпилог

Три года спустя

Грета

Я прикоснулась холодной тканью к маминому лбу. Она снова зарыдала, ее зубы впились в нижнюю губу, лицо раскраснелось и вспотело, волосы прилипли ко лбу.

Она погрузила пальцы в белье, уперлась ладонями в кровать, вращая бедрами, пока дышала во время очередной схватки.

Мама рожала уже пять часов, и, видя ее боль, я почувствовала благодарность и благоговение перед ее самопожертвованием.

Я погладила ее по спине, и она расслабилась, когда схватка утихла и у нее появилась возможность отдышаться. Она одарила меня измученной улыбкой. — Не думаю, что это надолго, я чувствую это, головка прижимается очень сильно. Скоро ты родишь своих детей.

— Что мне нужно сделать? — Я хотела помочь ей, чем могла. Последние девять месяцев она терпела утреннюю тошноту, боли в спине и сильную усталость, вынашивая в своем теле детей

Амо и меня. Это был подарок, который я никогда не смогу ей отплатить.

Мама коснулась моей щеки. — Просто продолжай делать то, что ты делаешь. — Ее лицо исказилось под новой волной боли.

Я направляла ее дыхание, растирал ей спину, надавливал на поясницу, а позже вытерла ей лоб.

После еще одного часа схваток маме пришлось опуститься на кровать, и через десять минут родилась моя дочь, а еще через две минуты выскользнул мой сын. Я опустилась рядом с мамой с ошеломленным выражением лица, пока медсестры осматривали двух малышей с коронами густых черных волос. Мама подавила рыдания, и я тоже не смогла сдержать слез.

— Ложись рядом со мной, — прошептала мама. Я так и сделала и поцеловала ее в щеку, не зная, что сказать, как поблагодарить ее за такое. Наши глаза встретились, и она с трепетной улыбкой коснулась моей щеки. — Я знаю, я знаю.

Подошли медсестры с двумя маленькими детьми.

Я затаила дыхание, не в силах продолжить происходящее.

— Расстегните халат, — сказала мне медсестра. Первые два часа схваток я провела с мамой в родовой ванне и не потрудилась одеться.

Я широко раскрытыми глазами посмотрела на маму.

Она кивнула. — Они твои, Грета. Ты должна подержать их.

Я расстегнула халат, и медсестры положили обоих младенцев мне на грудь, и я начала плакать, когда почувствовала их маленькие тела на своей коже, когда почувствовала их сладкий запах. Мама откинула голову назад, совершенно обессиленная, и смотрела на меня, пока врач накладывал ей швы. Мое сердце еще никогда не было таким полным, словно оно не могло вместить всю любовь, которую я носила в себе.

— Мне позвать ваших мужей? — спросила медсестра, когда мама была укрыта.

Мама кивнула. — Пожалуйста.

Она открыла дверь, и через мгновение вошел Амо и застыл, когда его взгляд остановился на мне. Он тяжело сглотнул. Папа вошел следом за ним и похлопал Амо по плечу, немного слишком сильно. — Поздравляю с рождением первого капо Фамилии в Лас-Вегасе.

Я одарила его слезливой, возмущенной улыбкой. Мы с Амо не хотели, чтобы мама приезжала в Нью-Йорк тяжело беременной, и поэтому прилетели на роды. Папа подошел ко мне и поцеловал в макушку, а затем подошел к маме и поцеловал ее в губы. От его взгляда у меня защемило сердце. Иногда я беспокоилась, что конфликт, возникший из-за моей связи с Амо, повредил их браку, но его глаза сказали мне, что сегодня он любит маму больше, чем когда-либо прежде.

Амо остановился рядом со мной, его глаза были мягкими и недоверчивыми, когда он смотрел на наших детей.

— Они действительно здесь, — прошептала я. Еще совсем недавно это казалось мне сном, от которого я могла проснуться.