Оливия открыла рот. Она не могла отвести взгляд, а слова словно застряли в горле. Саймон, заметив ее смущение, протянул ей руку.

— Иди сюда, — сказал он тихо.

Она с недоверием посмотрела на его протянутую руку. Но в итоге приняла ее, вложив в ответ свою. Не оборачиваясь, он потянул ее в сторону кровати. Оливия напряглась.

— Что?.. Саймон?

— Верь мне, малышка.

Она недоумевала, чего он хотел добиться, но… решила довериться ему вопреки сомнениям. Должно быть, она сошла с ума, раз не выдернула свою руку из его ладоней.

— Ложись. — Саймон откинул одеяло. Оливия нахмурила лоб. — Малышка, я просто прилягу с тобой. Приставать не буду, обещаю.

Он поднял покорно руки, и она подчинилась. Прихоть Саймона казалась очень своеобразной, даже странной. Но, с другой стороны, это ведь никак им обоим не повредит. Они просто полежат вместе в одной кровати. В добавок ко всему, Саймон обещал вести себя прилично. Оливия легла, и Саймон аккуратно накрыл ее одеялом, а сам обошел столбы кровати. Он прилег на другую половину, подперев одной рукой голову. Она легла на бок к нему лицом.

— Почему ты хочешь жениться на мне?

Внезапный вопрос слегка огорошил Саймона.

— Я уже говорил.

— Да, ты говорил, что ты ищешь жену, чтобы она занималась делами и домом.

Саймон кивнул.

— Но достойных на это место полно. Всех леди обучают с детства вести дом и выполнять обязанности жены. Почему именно я?

Саймон начал заботливо убирать ее карамельные пряди от лица. В его темном лице глаза блестели от горящих свечей. Оливия не могла от него оторваться, как ни старалась.

— Может быть, все юные леди и обучены хранить домашний очаг. Ты права. Но далеко не все из них умеют делать это хорошо. И не все из них умны и честны. Ты не одариваешь меня лестью, чтобы понравиться. Ты говоришь обо мне так, каким меня видишь. В этом я нахожу твое преимущество перед всеми.

Действительно Оливия никогда не пыталась обольстить не только Саймона, но и остальных женихов, которые хотели на ней жениться. Она как никто понимала, каково это, выслушивать сладкие комплименты, чтобы в итоге корыстно обручиться в качестве богатой невесты. Оливия вдруг подумала, стала бы она вести себя также притворно, если бы они с Саймоном не были знакомы с детства и ей бы хотелось за него замуж? Наверное, нет. И это странно, потому что ее мать с момента ее взросления и по сей день учила обольщать мужчин. Вот только предпочтение она отдавала характеру отца: честный, справедливый и рассудительный. Оливия подвязалась именно к его благородным качествам.

— Значит, ты считаешь меня умной и честной? — Ей почему-то очень захотелось услышать это от него.

Саймон удовлетворительно кивнул головой.

— А мальчиком ты меня, верно, таковой не считал, раз смеялся надо мной, — уколола она.

Саймон свел брови к переносице. Он накручивал на палец прядь ее длинных волос.

— Я всегда считал тебя такой. Ты даже способна составить конкуренцию некоторым моим друзьям. И, как я уже говорил, я не смеялся над тобой. Может быть, подшучивал, но без издевок и это правда.

— Но, а как же мои любимые краски, которые ты испортил?

Так вот оно что. Она до сих пор злилась на него за эту ребяческую выходку. Саймон как-то хотел ей рассказать у Деббитов, но тогда не было на то времени.

— Малышка, я испортил акварель, не зная, что ты ими так дорожила. И потом, я ведь исправился, подарив тебе через несколько дней новые. Неужели ты меня все еще не простила?

Оливия непонимающе скорчила гримасу.

— Мне подарил их отец. Они были великолепны. Я проснулась рано утром и нашла их у себя…

— …На прикроватной тумбочке. — Саймон покачал головой. — Нет-нет, малышка. Это был я. В тот же день, когда ты разозлилась на меня, я написал письмо отцу, чтобы он помог раздобыть наилучшую акварель. Когда ее привезли, я под утро положил ее, пока ты спала.