— Разумеется, нет! — ответила Миранда с распахнутой душой. — Вы могли бы остаться подольше, посмотреть поместье, сад, ознакомиться со всем парком, посетить город. — Она надкусила конфету. — Конечно, в нашем провинциальном городе развлечений немного, но мы можем что-нибудь придумать.

Саймон прочистил горло.

— Я бы с радостью задержался, но не могу. У меня дома осталась беременная жена. Не хочу, чтобы мал… чтобы она долго находилась одна.

— Но срок еще маленький, — изумилась Мадлен. — Что может с ней случится?

— Беременность — вещь тонкая и непредсказуемая.

В гостиной внезапно послышался звук порхающих крыльев и резкий стук по стеклу. Их ошарашенные лица взметнулись вверх: маленькая серая птица искала выход через окно на улицу.

— О, ужас! — вскрикнула Миранда. — Как она оказалась в комнате? Это же плохая примета.

Птица быстро нашла снизу форточку и вылетела в нее.

— Я не верю в суеверия. — Мадлен равнодушно откусила зефир. — Придерживаюсь исключительно христианского мировоззрения.

— Значит, ты истинная приверженка религии? — Саймон вскинул бровь.

Миранда вставила:

— Да, Мадлен очень набожна.

После сегодняшней ночи она уже была не так уверена в своей набожности. Мадлен потеряла девственность, не будучи повенчанной! Верх порока, за который ее стоило бы высечь плетью. Однако она все равно дала клятву и твердо уверена, что сдержит ее. Это обещание было для Мадлен священным. Несмотря ни на что, она сделала выбор в пользу запрещенной любви.

Мадлен ощутила, как волосы грозились упасть на плечи в любую секунду.

— Саймон, я распоряжусь, чтобы тебе показали твои покои.

— Конечно.

После того как Мадлен вышла, ее прическа развалилась. Когда она собрала пучок, нашла Маршу и попросила подготовить комнату для Саймона, она зашла внутрь своей спальни и глубоко вздохнула.

Мадлен нелегко давалось решение об отъезде. Еще труднее будет говорить о нем главным жителям дома. На это у нее было лишь два дня, может, три. В тоске ее ноги бесцельно стали бродить по комнате. Мадлен расстанется с ними и больше не увидит. Разлучившись с Джеком, она никогда не встретит кофейных глаз, украшенных теплой прекрасной улыбкой. Сердце ее горько сдавило.

Мадлен достала жемчужное ожерелье, и со слезами примерила на шее. Бусинки обрамляли ее, как изящный белый венок покойницу. Сегодняшняя ночь была в списке самых лучших в ее жизни. Вспомнив горячие нежные губы Джека, которыми он ласкал ее, Мадлен механически облизнула свои. Она примет удар на себя и уедет с Саймоном в его дом.

Мадлен пыталась приободрить себя мыслями о воссоединении с братом, о предстоящем знакомстве с его женой. В добавок ко всему они ожидали рождения их ребенка. Ее племянника! Мадлен будет играть с ним, а позже обучать его. Ее рот растянулся в кривой улыбке, как у мученицы — именно так исказят ее жизнь попытки притворного счастья.

«Я снова буду проживать чужую судьбу под чужой крышей» — удручающе подумала Мадлен.

У нее не будет ни своей семьи, ни своего дома. Даже счастье Мадлен станет испытывать за других. Ее глаза будут наблюдать за любящими друг друга Саймоном и его женой Оливией, за шалостями их маленьких детей. В голове фантазия Мадлен непроизвольно напишет другую картину про нее, Джека и их ребенка в трогательных свежих красках. И каждый раз при столкновении этой мечты со свирепой реальностью она будет плакать над ее обломками. Но Мадлен предпочтет испытывать чужое счастье, чем никакого. В противном случае, если она откажется от предложения Саймона, то ей придется вернуться в свой одинокий дом. Сейчас там, наверное, все заросло в пыли под тенью серости, что за две секунды приведет ее в тоскливое настроение.

Мадлен положила ожерелье в карман. Открыв дверь, она, к удивлению, встретила Джека.

— Я как раз собирался постучать, — сказал он.

Она впустила его внутрь.