Мама, Мэтт и я только что сели за наш первый официальный семейный ужин. Мясной рулет, печеный картофель, кукурузные початки и стручковую фасоль, а также шоколадный торт. Аллилуйя. Даже мое дерьмово настроение не могло отрицать целебных свойств шоколадного торта.

Мамина улыбка на секунду померкла, когда она поднялась и вытерла руки салфеткой.

— Неподходящее время. Интересно, кто бы это мог быть.

— Хочешь, я открою? — спросила я.

— Нет. Все в порядке. — Ее пальцы скользнули по затылку Мэтта, когда она проходила мимо. Буэ. Она открыла дверь, ее спина выпрямилась при виде человека, стоявшего там. Она излучала враждебность. — Слушаю.

— Я сделаю все, что нужно, — произнес знакомый глубокий голос.

— Джон? — я встала, удивленная его появлением.

— Как бы ни потребовалось доказать Вам серьезность моих намерений, я сделаю это, — сказал Джон.

Мама склонила голову набок.

— Неужели?

— Да.

Скрестив руки на груди, мама отступила назад и в сторону, открывая нам вид на Джона, стоящего в дверном проеме. Он был в темно-синих джинсах и белой рубашке на пуговицах с закатанными рукавами. Его волосы были аккуратно собраны сзади в конский хвост, а в руках он держал два букета ярких цветов. Он выглядел удивительно хорошо. Уверенный и решительный, если не считать нарочито нейтрального выражения его лица, и того, как его взгляд постоянно перемещался между мной и мамой.

Меня, с другой стороны, прошиб пот. Мое сердце забилось в два раза быстрее, и, что еще хуже, оно болело. Забавно, как я могла так на него реагировать, когда только сегодня утром увидела его на английском?

Мэтт просто ухмыльнулся. Самодовольный ублюдок.

— Моя дочь — не игрушка, — заявила моя мать. — Надеюсь, ты это понимаешь.

— Да, мэм.

— Если я хотя бы заподозрю, что ты торгуешь или втягиваешь ее в какие-то неприятности, я уничтожу тебя. Это понятно?

— Да, мэм.

— У тебя были очки передо мной за спасение ее жизни, но теперь они пропали в результате того ночного визита на выходных. Это понятно?

Кивок.

— Ты начинаешь с нуля. Произведи на меня впечатление.

— Да, мэм, — сказал Джон, протянув ей один из букетов цветов.

— Хорошее начало. Иди садись за стол, — приказала она, закрыв за ним дверь. Все еще выглядя глубоко несчастной, она сказала ему в спину. — Надеюсь, что однажды у тебя будут дети, и ты поймешь, на что это похоже. Страх. Беспокойство. Вы двое состарили меня.

Джон рискнул едва заметно улыбнуться в мою сторону.

— Но не заводи детей с моей дочерью, — сказала мама. — Или если это будет с моей дочерью, то не в ближайшее время.

— Да, мэм. — Джон сел на стул рядом со мной, в то время как я, наконец, опустила зад на свой стул.

Он здесь. Святое дерьмо, он действительно здесь. На семейном ужине.

Он полностью завладел моим вниманием, вручив мне второй букет.

— Спасибо, — прошептала я, крепко держась за цветы. — Ты здесь?

— Да.

— Почему?

— Потому что ты здесь, — сказал он, как будто это было очевидно.

Мне нечего было ответить.

— Юная любовь, — пробормотала мама себе под нос.

Она хлопала дверцей кухонного шкафа, гремела ящиком со столовыми приборами. И все это для того, чтобы накрыть для нашего гостя. Должно быть, он чувствовал себя таким желанным гостем.

Ужин прошел довольно гладко, большую часть разговоров вели Мэтт и Джон. Я не знала, что сказать, а мама все еще была в гневе. К счастью, Мэтт потащил ее и ее враждебность на задний дворик после десерта, оставив нас с Джоном убираться. Мы стояли возле посудомоечной машины, спиной к окнам.

— Храбро сработано, — сказала я, на всякий случай понизив голос.

— Твоя мама страшна. Но она не страшнее наркомана с пистолетом.

— Верно.

Он улыбнулся, и я испытала очень слабый оргазм или что-то в этом роде. Я точно не уверена. Но это было приятно.