Мой сводный кошмар - Анастасия Воронцова

— Я уже все тебе рассказала, — мой голос должен быть твердым и холодным, как сталь, и все же он дрожит, а на глаза наворачиваются слезы, и все же я продолжаю: — Я не хочу тебя видеть. Я тебя ненавижу. Всегда ненавидела. Ты мне противен.

Я жду, что он снова развернется и уйдет, но Кирилл не сдвигается с места. Меня трясет. Слезы катятся по моим щекам, но я не могу остановиться, и продолжаю фарс, который начала.

— Чего ты ждешь? Убирайся! Проваливай!

Одну секунду он стоит, пристально глядя на меня, а затем неожиданно нависает надо мной и с жаром целует в губы.

Его руки скользят по моему телу, заставляя мои щеки пылать. Мои мысли путаются, а в животе будто поселился рой бабочек. Пару секунд я упрямлюсь, пытаюсь оттолкнуть его, а затем отвечаю на поцелуй.

Этот поцелуй был похож на взрыв, что сносит с ног, а потом рассыпается миллионами искр. На лавину, которая нарастает, грозя похоронить все под собой. На метеоритный дождь.

Рядом с ним я забывала о том, как дышать. Забывала о шантаже, о интригах, в которых меня вынуждали участвовать, о предательстве моего отца. Забывала даже собственное имя.

В тот миг все казалось неважным. Все, кроме его губ, ласкающих мои, и пальцев, скользящих по моей коже.

Когда он наконец оторвался от меня, мой взгляд был затуманенным, а дыхание сбилось настолько, что от воздуха кружилась голова.

— Скажи это еще раз, — хрипло шепчет он, обжигая мою кожу неровным дыханием, — Повтори, что ненавидишь меня.

Я смотрю в его потемневшие глаза, и не могу думать ни о чем больше. Все мои мысли занимают они.

И все же я упрямо делаю то, о чем он просит:

— Я тебя ненавижу, — шепотом выдыхаю я, а затем все повторяется.

В какой-то момент наши поцелуи становятся глубже и смелее. Нет, не так, они до постыдного глубокие. Настолько, что мне не хватает воздуха, и кажется, будто он не нужен вовсе. И уже мои руки скользят по его телу, очерчивая мускулы и проникая под футболку.

Его кожа горячая, даже обжигающая, будто вместо крови у него течет настоящая лава. При других обстоятельствах я, наверное, сгорела бы от стыда, но я и не думала останавливаться.

— Скажи это снова… — шепчет он, и его голос сводит меня с ума не хуже прикосновений.

— Ненавижу… — упрямо повторяю я, и на сей раз сама тянусь к его губам. К счастью, он меня не отталкивает.

Это неправильно. Неправильно. Это настоящее безумие. Я знаю это, и все же, не остановилась бы, даже если бы знала, что пожалею об этом.

“Если это безумие, то я хочу сойти с ума”.

Это было похоже на шторм. На бурю, способную уничтожить тысячу кораблей, и стирающую острова с лица земли. На ураган, разрушающий целые города, и на пожар, способный за секунды охватить гектары леса.

Это было похоже одновременно на все и ни на что.

Я снова и снова шептала одни и те же лживые слова, снова и снова позволяя ему покрывать мое тело поцелуями. Кирилл целовал меня, сметая все границы. Если между нами и была черта, то он ее пересек, а я его не остановила.

Когда мы, тяжело дыша, оторвались друг от друга, он снова посмотрел мне в глаза, и снова попросил сказать ему правду, но я только покачала головой.

— Я не могу, — всхлипнув, прошептала я, — Я не могу… Прошу, пожалуйста, не заставляй меня… Я не могу тебе рассказать…

Тогда Кирилл прижал меня к себе, позволяя спрятать лицо у него на груди, и нежно погладил по спине и затылку.

— Доверься мне, — шептал он, — Что бы ни произошло, что бы ни было причиной, доверься мне, и я тебе помогу. Тебе не обязательно справляться с этим в одиночку. Я рядом.

— Ты не понимаешь… Если я расскажу, тетя Алина пострадает. Это может разрушить вашу семью.

На мгновение он хмурится и замирает, внимательно глядя на меня. Я вздрагиваю и испуганно закрываю рот ладонями, осознав, что сболтнула лишнего, но уже слишком поздно.