Сложности - Кристен Эшли

Сначала послышался звонок в дверь. Когда я его проигнорировала, раздался стук. Когда я не обратила внимания и на него, с небольшой передышкой, стук продолжился. Наконец (под словом «наконец» я подразумеваю, что это продолжалось, наверное, минут пять, но это были по-настоящему долгие пять минут), я подошла и встала рядом с дверью у венецианского окна в передней части дома. Затем выглянула в окна.

С моей точки обзора я не могла видеть, кто стоит у двери. Но я могла разглядеть «Бронко» на своей подъездной дорожке. В этот раз не на обочине.

О нет.

Припарковавшись у обочины, он бы дал знать любому, кто увидел его машину, что он просто нанес визит и не собирается оставаться на ночь. Он так же не пытался донести до меня, что сделает должное и уберется отсюда, сделав это без особых усилий, связанных с выездом задним ходом с моей дорожки.

Нет.

Он припарковался там, будто его крутому или суперкрутому (это ужасно, но правдиво) «Бронко» там самое место.

Он хотел надавить на меня. Отлично.

Я тоже могла кое-что сказать, чтобы прояснить ситуацию.

И, может быть, он позволит мне закончить несколько предложений хоть раз, чтобы я могла донести свои мысли.

Но после этого, мы закончим.

Навсегда.

Поэтому я подошла к двери, открыла ее, распахнула и взглянула в ошеломляюще красивое лицо Хиксона Дрейка.

— Что? — огрызнулась я.

— Можно войти? — нежно спросил он.

«Да пошел он».

«И к черту его нежность».

— Пожалуйста, — заявила я, отступая назад и отходя в сторону, далеко в сторону, создавая между нами препятствие в виде дивана.

Он подошел к его спинке, не отрывая взгляда от меня, и остановился.

— Грета…

— Я впустила тебя, потому что в этот раз, мне есть что сказать, и если ты не хочешь слушать, можешь уйти прямо сейчас.

Он просто выдержал мой взгляд и ничего не сказал.

Он так же не двигался.

Я восприняла это как признак того, что он собирается слушать, поэтому начала:

— Не то чтобы ты заслуживал объяснений, но мне самой будет легче, — я ткнула большим пальцем в себя, — если я поделюсь с тобой тем фактом, что отношений между мной и матерью не существует. С того момента, как она почти убила моего брата в пьяной аварии, причем пьяной была она сама, мать стала для меня лишь помехой, на которую слишком часто приходилось тратить деньги, чтобы она перестала вмешиваться в мою жизнь. И совсем недавно это закончилось. И делюсь я этим также, потому что в настроении. Ей это абсолютно не понравилось, хотя, очевидно, она нашла себе другой источник доходов, поэтому выместила все на меня и сделала это через тебя.

Несколько мгновений после того как я замолчала, Хиксон спросил:

— Она почти убила твоего брата?

Я вздернула подбородок.

— Тот привод, о котором я тебе говорила. Она отсидела восемь месяцев. Однако, если бы это зависело от меня, после того, что она с ним сделала, она все еще гнила бы в тюрьме.

И вновь лишь спустя несколько мгновений после того как я замолчала, он спросил:

— А твой брат?

— Он в «Саннидауне». У него черепно-мозговая травма. Серьезные проблемы с памятью. Нарушения внимания и концентрации. Проблемы с чтением и письмом. Недостаток заинтересованности. У него бывают приступы. Порой превращаются в судороги. Иногда они очень серьезные. У него также наблюдается регрессивные формы поведения, которые, по мнению врачей, не имеют ничего общего с ЧМТ, скорей связано с психологической травмой, нанесённой в результате поведения матери, для которой было в порядке вещей напиться и забрать своего пятнадцатилетнего сына с вечеринки под дождем. И это также объясняет ситуацию с дождем. Он становится возбужденным и иногда причиняет себе вред, когда идет дождь. В пятницу вечером пошел дождь, а он проводил выходные со мной. У него случился приступ. Я пыталась остановить его, чтобы он не причинил себе вреда, но Энди зацепил меня локтем.