Ты в ловушке - Ника Маршал

— Я знаю. — Басит мне в макушку и целует в висок. — Поплачь. Говорят от этого легчает. — Говорит он тихо и осторожно гладит меня по спине.

Я качаю головой и зарываюсь лицом в его футболку.

— Нагло врут. Слезы мне не помогают.

Он лишь крепче прижимает к себе и шепчет.

— Извини, хреновый из меня утешитель, но может тогда тортик? — Несмело интересуется.

— Тортик? — Переспрашиваю слабым голосом, громко шмыгнув носом. Слышу в его голосе улыбку.

— Ну да, вроде сладкое помогает при стрессе, я слышал…

Я невольно улыбаюсь. — Лёш, а выпить есть? Желательно покрепче.

Он отстраняется и заглядывает мне в глаза.

— Есть. Сейчас принесу. — Вновь целует в висок, усаживает меня на диван и выходит из дома.

Я на некоторое время остаюсь сама с собой, и пялюсь в одну точку, в свое отражение в стеклянной дверце шкафа напротив.

Неужели это правда?

Я дочь насильника?

Моя бабушка Катерина Михайловна всегда винила себя в том, что не уделяла много времени дочери из-за своей работы. Она считала, что именно из-за этого Ирина и пошла по кривой дорожке… пила, курила и рано начала вести половую жизнь. Говоря простым языком вела себя, как шлюха.

Сколько бы бабушка с ней не воевала, сколько бы раз не вытаскивала из разных передряг, дочка не хотела сворачивать с этого пути. Похоже подобная жизнь ее вполне устраивала.

— Хоть лоб расшиби, хоть ты тресни, а человек не изменится, если сам не захочет! — Эти слова я услышала, когда бабуля, пряча глаза, рассказывала про мою мать.

По рассказам своей бабушки пусть она и не говорила этого напрямую, я поняла, что уже в подростковом возрасте Ирина выбрала для себя одну цель в жизни — удачно выйти замуж.

Уже с четырнадцати лет она спала со взрослыми состоятельными мужчинами или парнями постарше — мажорами, которых возраст юной девицы не волновал, скорее прибавлял очков привлекательности.

Наверняка рассчитывала, что станет чьей-то постоянной любовницей, а в будущем и женой.

При таком образе жизни бабушка и не удивилась, когда в пятнадцать Ирина забеременела.

Я никогда не была наивной и прекрасно понимала, что подростку, у которого ветер в голове, не нужен камень на шее в виде ребенка и наверняка она хотела сделать аборт. Это признание открытием для меня не стало.

Зная свою бабушку, думаю, она нашла аргументы, чтобы заблудшая дочь все- таки родила меня.

Возможно, дала деньги или что-то еще.

Факт в том, что я все- таки появилась на свет.

Когда я спрашивала бабушку об отце, она отнекивалась, но когда мне было лет шестнадцать, сказала, что, скорее всего это один из мажористых ухажеров матери, но вот кто именно, она не знает.

Мне этой информации хватило, и больше я не спрашивала об отце, смирившись, что он никогда не появится в моей жизни и даже его настоящего имени мне никогда не узнать.

А теперь получается, бабушка соврала? Или сама не знала об изнасиловании?

Или соврала мне сейчас Ирина, разозлившись?

Не знаю…

В голове отбивают барабаны, и мне вновь становится трудно дышать, к горлу подкатывает тошнотворный ком.

В комнату заходит Алексей, в руках у него корзинка с фруктами и из нее торчит бутылка коньяка.

Алкоголь я плохо переношу. Но сейчас так хочется напиться и забыться, хотя бы на время..

Мужчина садится рядом со мной и раскладывает все, что принес на журнальном столике, даже стаканы принес.

— Ты как? — В голосе звучит забота, а я с трудом разлепляю сжатые губы.

— Лучше, но все равно тошно.

Он разлил янтарную жидкость, по стаканам, я тут же подхватила один из них.

Мы сделали по паре глотков и продолжили сидеть в тишине. Но эта тишина не была гнетущей, я бы сказала, что она была уютной.