Бог Разрушения - Рина Кент

— Глупости, — его губы приподнимаются в явном отвращении, и он заглушает его глотком вина. — Я стараюсь не использовать свое понимание эмоций в разрушительных целях. По крайней мере, не с теми, кто имеет значение.

Удар.

Удар.

Удар.

Мое сердце едва не вырывается из грудной клетки. Я медленно вдыхаю и выдыхаю, пытаясь, нет, отказываясь снова попасть в паутину хаотичного мира Лэндона.

— Значит ли это, что ты не рассматривал другие варианты?

— Какие другие варианты?

— Девушек, которые бросаются на тебя, готовые удовлетворить твои самые дикие желания.

— Единственная девушка, с которой я хочу удовлетворить свои дикие желания — это ты, так что все остальные — лишние.

Я сглотнула, сердцебиение все еще отказывается успокаиваться.

— Ты хочешь сказать, что у тебя не было соблазнов? Ни капельки?

— Нет. Я перестал ходить в секс-клубы после того, как ты появилась в моей жизни.

— Ты ходил в секс-клубы?

— Все время. Я ходил туда в основном для того, чтобы удовлетворить свои эксгибиционистские наклонности.

— И теперь тебе это не нужно?

Его глаза потемнели.

— Абсолютно нет. Одна мысль о том, что кто-то может увидеть тебя голой, приводит меня в состояние убийства.

Я прочистила горло.

— Я не знаю, чем вызвана эта перемена, но это неважно. Если ты снова причинишь вред моей семье, включая Джереми, я не только никогда больше не буду делить с тобой пространство, но и сделаю своей миссией уничтожить тебя.

— О? — язвительная ухмылка приподнимает уголок его губ. — Ты упомянула форму уничтожения?

— Ты думаешь, я шучу?

— Отнюдь. Поэтому я и рискую.

— Рискуешь?

— Я же говорил тебе, что вся эта сентиментальная белиберда мне не свойственна, — он делает еще один глоток вина и смотрит в беззвездное небо вдалеке.

— Тогда как ты собираешься ей научиться, а не просто подражать?

— Как я уже неоднократно говорил, я гений.

— Интеллектуальный IQ отличается от эмоционального IQ. Ты можешь набрать двести баллов по первому, но по второму у тебя будет минус двести.

Он цокнул языком, и первые признаки раздражения проступили сквозь морщинки вокруг его глаз и рта.

— Я гораздо выше и рациональнее, чем глупцы, которые позволяют своим чувствам диктовать им их действия. Что такого высокого и могучего в том, чтобы испытывать эмоции?

— Ты действительно этого не понимаешь, не так ли? — показала я, не испытывая ни гнева, ни разочарования. Я всегда думала о состоянии Лэндона в клиническом смысле, или, может быть, так я винила его за все то дерьмо, которое он постоянно ворошит, но сейчас я впервые поняла, что он, вероятно, не знает ничего другого.

Он никогда не испытывал никаких нормальных эмоций, которые испытывают многие из нас. Ни настоящей любви, ни грусти, ни душевной боли, ни чего-либо сентиментального.

То, что он может их имитировать, не означает, что он может их чувствовать. Именно поэтому он смертельно опасен, когда пользуется чужими слабостями.

Отсутствие эмпатии и чувства вины делает его совершенным психическим оружием.

Именно поэтому он раздражается, когда его заставляют действовать вопреки своей природе.

— Что? — спрашивает он непривычно жестким тоном.

Сила Лэндона в его способности не волноваться и не раздражаться, как древний, неприкасаемый Бог с тысячами последователей.

Он прав. Теперь все по-другому.

Он определенно пытается идти против своих принципов, и это выбивает его из колеи. Почему-то внутри меня что-то смягчается, и я не могу не почувствовать нотку радости от того, что он пытается вести себя по-другому.

Ради меня.

Не для кого-то другого. Только ради меня.

Я качаю головой и решаю сосредоточиться на чем-то другом.

— Если ты хочешь научиться эмоциям, я могу помочь.

— О? Я думал, ты самопровозглашенная безэмоциональная плохая сучка.