Развод. Я буду свободна - Шарлотта Эйзинбург

— Конечно, конечно, я стану твоей женой, — сквозь слёзы сказала я, приподнимаясь со стула.

Артём надел мне кольцо на палец и обняла за талию, поцеловав в губы.

Глава 49 Неловкое знакомство

— Мариночка, Тёмочка, давайте, заходите, не стесняйтесь, — Мама Артёма в валенках и меховом полушубке накинутом на домашнее платье выбежала к нам, открывая калитку во двор.

На улице стоял суровый декабрьский мороз. Я посильнее укутавшись в пальто с меховой оторочкой, быстро перебирая ногами забежала во двор. Артём придерживая меня за талию бежал следом.

— Мариночка, нос-то какой красный у тебя. Тёмка, ты чего девчонку заморозил, а? — раздосадовано всплеснув руками, возмутилась Галина Ивановна.

— А может быть мы в дом быстрее зайдём, мама? А не нотации посреди улицы будем читать? — съязвил Артём и подтолкнул меня ко входу в дом.

Сегодня один из самых волнительных для меня дней. Мы с Артёмом приехали знакомиться с его родителями и младшей сестрой. Ночь накануне выдалась бессонной. Я ворочалась не находя себе место. Переживала, обдумывала, нервничала. Мне казалось, что я недостойна Артёма. Что его родители сразу это поймут и не примут в семью. К тому же я была подпорчена. Носила под сердцем чужого ребёнка. Пускай Артём уверял меня, что это его ребёнок и он будет любить его как родного. Но для бабушки с дедушкой это будет настоящим ударом, узнай они, что их любимый сын связал свою жизнь с девицей с прицепом.

— Марин, ты чего не спишь? — пробубнил Артём заспанным голосом.

Мы уже давно легли спать, а я всё ещё ворочалась и разбудила его.

— Не могу, — всхлипнув, ответила я, обняв мягкого плюшевого медвежонка.

— Ты плачешь, сладкая? — беспокойно спросил он и приобнял меня.

— Нет, тебе показалось.

— У тебя что-то болит?

— Нет, спи, — вытирая намокшие глаза продолжила я.

Он включил ночник и рукой повернул меня на свою сторону кровати.

— Я не могу спать, пока ты плачешь, — он развёл руками. — Любимая, что тебя тревожит?

— Не хочу об этом говорить.

Я прикрыла глаза, но чувствовала как он закатил глаза и возможно даже ругнулся шёпотом. В последнее время, видимо из-за беременности такие мои истерики ночью случались достаточно часто. И всему виной была всё та же причина: я считала, что я Артёму не пара.

— Ты опять за своё? Марин, тебе лучше высказаться. Завтра мы едем к родителям и тебе нужно отдохнуть перед дорогой.

Я лишь ещё больше начала плакать.

— Артём, ты уверен, что стоит знакомить меня со своими родителями? — вытирая слёзы продолжила гнуть свою линию я.

— Вот сейчас уже сомневаюсь, — он рассмеялся.

— Ах, ты! — я легонько ударила его по плечу.

— Ты же это хотела услышать?

Мы лежали с ним на боку лицом друг к другу. Он смотрел на меня, так как только умеет Артём. Нежно, ласково. Он гипнотизировал меня своим взглядом. Обволакивал аурой спокойствия и защищённости.

— Я просто думаю, что я не понравлюсь твоим родителям.

Он выдохнул и, закатив глаза от возмущения, перевернулся на спину.

— Марин, сколько можно тебе повторять. Если ты нравишься мне, то и моим родителям понравишься. Ты же чудо. Как тебя можно не любить, — он снова повернулся ко мне и поцеловал в носик.

Я рассмеялась, вытирая слезу, покатившуюся по щеке. Наверное он прав, мне стоит выдохнуть и просто отпустить ситуацию.

В итоге ночью ситуацию я отпустила, но вот как только увидела маму Артёма и их огромный дом, который они называли по простому — дача, я снова занервничала.

Покусывая губу от волнения я забежала внутрь дома, старясь мило улыбаться. К счастью пока моё странной поведение можно было списать на мороз.

— Мариночка, трясёшься вся, вот тебе тапочки, — Галина Ивановна поставила передо мной меховые тапки. — Вот тебе шерстяной платок, если холодно, можешь поверх платья накинуть.