Молоток и гвозди - Андрия Лардж

Я хихикаю, целую его в губы и оставляю отдыхать. Я устала и, наверное, могла бы поспать, но мне нужно немного развеяться. Я выхожу в гостиную и немного смотрю телевизор, а затем забираюсь в постель и прижимаюсь к любимому мужчине.

На следующее утро я просыпаюсь от того, что Нолан стонет от боли. Когда я открываю глаза, Нолан сидит, свесив ноги на пол, и повернут ко мне спиной.

— Эй, давай я принесу тебе обезболивающее, — говорю я ему и откидываю одеяло.

— Пожалуйста, — стонет он.

Я спешу на кухню, где вчера вечером поставила на стойку его бутылочку с обезболивающими таблетками. Я беру таблетку и стакан воды, а затем возвращаюсь в спальню. Нолан все еще сидит на краю кровати, сгорбившись, прижимая к груди раненую руку. Врач предупредил, что боль может быть сильной, потому что в руке и пальцах задеты все нервы. И боль может длиться почти весь период заживления.

— Вот, милый, — бормочу я.

Нолан протягивает руку, и я кладу таблетку ему на ладонь. Он бросает ее в рот, затем берет стакан воды и выпивает половину. Он возвращает мне стакан и с болью бормочет.

— Спасибо. — Мне так жаль его. Восстановление будет не из приятных, и доктор сказал ему не напрягаться первую неделю.

— Нолан, ты должен позвонить отцу и сказать, что тебе нужен больничный на неделю или две, — говорю я, заранее зная, что он возненавидит эту идею.

Нолан рассказал мне вскоре после того, как это случилось, что он сильно поссорился с отцом из-за меня. Правда, он опустил ту часть, где сказал отцу, что любит меня. С тех пор отец с ним не разговаривает. Даже на работе.

Нолан стонет.

— Я не могу взять больничный, у меня слишком много дел и подготовка к благотворительному ужину.

— Малыш, ты не можешь водить машину, принимая обезболивающие препараты, и уж тем более не можешь достаточно хорошо функционировать, чтобы выполнять работу.

Нолан наклоняет голову.

— Черт! — вздыхает он. — Мне, по крайней мере, нужно наведаться в офис, чтобы передать все документы по ужину Броку, чтобы он мог приступить к работе. Как думаешь, ты сможешь меня отвезти? — спрашивает он, поднимая голову, чтобы посмотреть на меня.

— Конечно. — Я улыбаюсь.

Он пытается улыбнуться, но у него не получается, вместо этого выходит болезненная гримаса.

— Спасибо.

Нолан

Харли помогает мне одеться в единственную пару тренировочных штанов Адидас, которые у меня есть, и простую белую футболку с длинным рукавом. Сейчас ноябрь, так что на улице становится очень холодно. Как только я одеваюсь, она заставляет меня съесть банан, чтобы хоть что-то попало в желудок, и меня не тошнило от обезболивающего. Мне кажется, она не осознает, насколько она прирожденная воспитательница. Когда-нибудь она станет отличной матерью.

Харли одевается в джинсы и свитер. Она оставляет волосы распущенными, когда не работает, потому что знает, что мне это нравится. И я думаю, что это очень мило, что она делает это только для меня. И тут я вспоминаю наш вчерашний разговор перед тем, как заснуть. Черт, я не так хотел признаться ей в любви, но, думаю, это было самое подходящее время.

Когда она помогает мне надеть пальто, я спрашиваю ее:

— Ты должна была напомнить мне о чем-то сегодня?

Она ухмыляется.

— Да, должна была.

— И? О чем? — спрашиваю я, приподнимая бровь.

Ее улыбка становится шире.

— Вчера вечером ты сказал, что любишь меня, — говорит она, застегивая пуговицы на моем сером пальто.

Я улыбаюсь.

— И?

Она смотрит мне в глаза, сжимая лацканы моего пальто.

— Я тоже тебя люблю.

Я киваю и наклоняюсь, чтобы поцеловать ее.

— Я счастлива, что ты вспомнил, — говорит она.

— Ну, я серьезно. Я так сильно тебя люблю, ты значишь для меня все, — повторяю я.

Она мягко улыбается, и я вижу, как на ее глаза наворачиваются слезы.