Друг. Любовник. Муж - Александра Седова

— Хорошо. — головой киваю, а сама понимаю что не зайду.

Олеся замечает что в беседке парни курят, встаёт, к ним направляется, загоняет всех обратно в ресторан, смотреть как букет будут бросать. Я тоже встаю. Заура перехватываю.

— Кот, сигу дай. — говорю.

— Кирюх, девушкам курить нельзя! — говорит. — Тебе ещё детей рожать.

— Давай, не нуди! — лезу к нему в карман, достаю пачку сигарет и зажигалку, по плечу его хлопаю. — Благодарю.

Вздыхает, смотрит с укором, к дверям разворачивается.

Иду в беседку, никого на улице не осталось. Держу в руках сигарету, фильтр пальцами мну. Не курила более трех лет. И сейчас не хочется. Хочется стереть этот день из памяти, забыться, сдохнуть. И сигареты мне не помогут. Кладу пачку с зажигалкой на лавочку, думаю о том что хватит с меня, надо домой ехать. В беседку подружки невесты заходят. Даже не знаю как их зовут. Хочу выйти, чтобы одних их оставить. Они выход загораживают. Та, что пониже остальных, в грудь меня толкает.

— Ты зачем припёрлась? — спрашивает с наездом. Голос дерзкий, пьяный. — Свадьбу Маринке испортить хочешь? Мы её в обиду не дадим! Поняла?

Смотрю на них, пытаюсь себя контролировать. Как утихомирить знаю. Но это будет перебор, если подерусь на его свадьбе. И платье мне завтра вернуть надо. Не хочется Андрея подставлять.

— Я уже ухожу. — говорю и пройти пытаюсь. Чувствую сильный толчок в спину, равновесие теряю, падаю лицом вперёд, руки в последний момент выставить успела. Ладони об асфальт ободрала, зато лицо целое. Лицо-мой рабочий инструмент, его портить нельзя.

Девушки смехом заливаются, обзывательствами сыплют. Встаю на ноги, туфли снимаю. За платье деньгами отдам, или отработаю, не важно. Ладони в кулаки сжимаю, больно, из ободранной кожи кровь выступает. Хватаю ту что пониже, самую наглую, за волосы и об колено лицом бью несколько раз. Чувствую что платье задралось по самое не хочу. Да пофиг. Курицы эти все разом верещат, с толку сбивают. Ладошками лупят по лицу, бесят! Никита откуда-то появляется, двоих за шиворот хватает и из беседки вышвыривает. Я третью отпускаю, а не получается, пальцы в волосах запутались. Она орёт ещё, как невменяемая. Дергаю руку, стряхиваю вырванные клочки волос. А эта дура на Никиту кидается, прям с кулаками. На парня, ага. Он её зажимает крепко, так что на его рубашке следы от дешёвой косметике остаются с отпечатком красной помады, и на улицу выкидывает.

Я платье поправляю, кровью от ладоней его пачкаю. Девушки орут, грозятся Дану пожаловаться, на то что подруг его жены обижают, в ресторан заходят.

— Ты как? — Кит руки мои берет, ладони осматривает.

— Платье… — говорю. — Застирать надо.

— Пойдём. — поднимает меня на руки, как будто у меня ноги болят а не руки и в ресторан заносит, к уборной сворачивает. Ставит на пол возле умывальника, дверь запирает.

Смотрю на себя в зеркало, на него, и смешно становится. Оба как с войны вернулись. Лохматые, в крови, переполошённые.

— Давай помогу. — говорит. Воду в кране включает, на корточки передо мной опускается, край платья там где кровь, мокрыми руками трёт. — Снять надо. Чтобы лучше застирать. — в глаза мне смотрит.

— Не мечтай. — отвечаю. Сама руки под воду подставляю, кровь с ладоней смываю.

— Че я там не видел? — спрашивает и усмехается. Сидит передо мной, за ноги держит. — Дверь закрыта, никто не войдёт.

Смотрю на него. Красивый, хороший, родной. Но не мой. Друг. Ничего большего у нас быть не может. Слышим резкий стук в дверь.

— Кит, а ты не охуел? — кричит Дан.

Понимаю, что похоже видел нас, когда Никита меня в туалет заносил.

Кит на ноги поднимается, взгляд серьёзный становится. Я молчу, не знаю как поступить.

Стук в дверь с новой силой повторяется. Ещё сильнее, как будто ногами в дверь пинает. Голоса Феди с Зауром слышу, увести его хотят.

— Кит, я дверь вынесу! — кричит Дан.