Тремор - Каролина Эванс

Его шаги зазвучали по мраморному полу, и все замерли. В приглушенном свете хрустальных люстр отец не сразу увидел его.

Кожаная куртка с бесчисленными заклепками, ремнями, надписями неистово блестела среди гостей в лощеных смокингах. Но даже она не выделялась так сильно, как едва заметная усмешка на губах. Как вид волчьих глаз из-за спавших на лоб прядей челки. Он смотрел на отца, вальяжно заложив в карманы пальцы.

Кирилл увидел то, что хотел. В неподвижном лице отразилась ярость. Всего на мгновение, а потом его взгляд вновь излучал отстраненность.

Это было забавно. То, как он просил фотографов не снимать своего сына, как пытался отдалиться, отречься, забыть о нем. Взяв его под руку, мать словно копировала его. Образ успешной семьи рушился, и никто из них не мог смириться с этим.

Отец сел во главе стола. Он был именинником, и это был прекрасный предлог, чтобы сесть подальше от сына.

Началась череда тостов, и атмосфера праздника вернулась в привычное русло. Пафосные речи предрекали звон бокалов. Он раздавались со всех сторон длинного стола, резко затихая и тут же возобновляясь после конца поздравлений.

Кирилл не слушал их. Все его сверстники сидели рядом с ним, искоса рассматривая его. Он усмешкой встречал их осуждающие взгляды. Лишь один из них сильно досаждал ему.

− Андрей Викторович, я бы хотел произнести тост.

Напротив него поднялся светловолосый юноша. Заложив одну руку в карман брюк, он образцово отставил бокал в сторону. Кирилл невольно усмехнулся при виде этого выученного жеста. Все в этом парне отдавало светской, так ненавистной ему, выправкой.

− Вы всегда были для меня примером для подражания. Ваша стойкость, трудолюбие и уверенность вдохновляли меня становиться лучше. Вы многого достигли, завоевав авторитет и уважение коллег, и я желаю вам не останавливаться на этом…

Чем дальше Марк говорил, тем больше повисало умиление в воздухе. Все одобрительно кивали ему.

Отец слушал его речь, опустив веки. Казалось, перед ним лежат фотографии с самыми сокровенными моментами. Когда он смотрел на Марка, тот оживлялся еще больше. На чуть пухлых щеках проявлялся румянец, и он отрывисто убирал ворот рубашки от шеи. Казалось, даже угол взмаха его рук был задуман так, чтобы обратить часы Moinet Meteoris к залу. Чтобы все PR−менеджеры, начальники отделов и их заместители знали, что племянник гендиректора не только поможет компании в будущем, но и представит ее в самом выгодном свете.

Когда он закончил речь, все зааплодировали. Поднявшись с места, отец встал напротив Кирилла и крепко пожал Марку руку.

Что-то в груди неприятно кольнуло его, но не единым жестом он не хотел выдать этого. Все, что ему оставалось, это просто ждать конца банкета. Пока все желающие поздравят его отца, и ряд блюд на столе сменится десертом.

Но это едва ли получалось у него. Взгляд Кирилла все чаще поднимался на Марка. На этого подхалима с зачесанными волосами, с деревянной, неестественно прямой спиной. Он делал лишь два движения — заносил нам тарелкой вилку и обращался к другим с прилежной заискивающей улыбкой. Как и всегда, все были просто очарованы им.

Перед десертом гости вновь разбрелись по залу. Кто-то сидел на флоковых диванах в лаунж-зонах, кто-то вышел на перекур. Разбившись на компании, все вели неспешные беседы. Звон бокалов и смех слились с плавной неспешной музыкой.

Кириллу казалось, кто-то чиркнул у его висков спичкой. Это какая-то мания, одержимость, больше ничего не волновало его в этот вечер. Все его внимание занимал лишь Марк. Его поползновения от одной компании к другой, то, как менялся он в лице, переходя к следующей.

Кирилл стоял в стороне, чтобы тот не мог заметить его. Как змея, он плавно перемещался за ним. До него долетали лишь обрывки фраз, но даже этого хватало, чтобы заставить играть желваки на его скулах.