Тремор - Каролина Эванс

Крис ничего не ответила ей. Они прошли главный вход и остановились у маленькой двери на лестнице. Она достала из лакированной сумочки ключ. Неспешно провернув его, Крис пропустила Таню вперед и зашла за ней следом.

— Откуда у тебя ключ?

Она загадочно улыбнулась.

— Мы на короткой ноге с пастором. Не бойся, сигнализация не сработает.

— Но ведь нам сюда нельзя!

Крис подавила смешок, достав из кармана зажигалку. Пламя осветило ее лицо.

— Обожаю, когда что-то нельзя. Но сейчас не тот случай. Сюда я могу приходить, когда угодно.

Она взяла из коробки свечи, что стояли возле канделябра. Стены собора все отчетливее стали вырисовываться во тьме.

Таня хотела спросить у нее что-то еще, но тут же поддалась очарованию места.

Высокие своды арок сужались к потолку, отделяя собой сложные витражные орнаменты. Сквозь них проникал свет фонарей с площади. Яркие фигуры, зеленые и красные, отражались на полу в центре зала. Какое-то время Таня рассматривала их, наслаждаясь переплетением узоров. В сакральной тишине догорали остатки дня, молитв, что произносились здесь. Ароматы свеч напоминали о суете. О толпах туристов со всего мира, верующих и неверующих, что стоят здесь, в центре зала, и с замиранием сердца предаются готической атмосфере храма. Сложно представить это, находясь в нем ночью. Сейчас, когда взор статуй обращен лишь к тебе, когда мраморный пол охладел, а воздух, наоборот, наэлектризован до предела. Все надежды, мысли и предчувствия, — все, что оставлялось тут днем, теперь принадлежит лишь твоему сердцу.

Шаги пробились сквозь тишину. Таня резко повернула голову. Утонув в своих мыслях, она и забыла про Крис.

Та поднималась по мраморной лестнице, что вела к алтарю. Над ним возвышалось панно со сценами жизни Иисуса Христа и Девы Марии. В центре стояла их статуя. Оказавшись наверху, Крис подсветила зажигалкой стену. Медленно, словно священник на службе, зажгла ряд свечей у алтаря. Замерев, она не произнесла ни слова. Тогда Таня поднялась вслед за ней. Крис словно не заметила этого. Лишь широкие плечи стали чуть прямее, и взгляд перестал быть таким задумчивым. Но в глазах все так же играл огонек свечей. Казалось, она о чем-то спрашивала у Бога. Ее смазливое личико, вообще неподходящее для такого места, приобрело выражение отрешенного странника.

Таня понятия не имела, о чем думала ее спутница. Она могла лишь догадываться, проникаясь красотой этого момента. Ведь если бы не вырез на груди и отблески огня на атласном платье, ее можно было счесть образцовой католичкой, с трепетом чтившей все священные заветы.

— У Христа было всего две заповеди, — разрезал тишину голос Крис. Эхо хрустальным отблеском вторило ей.

— Люби себя и Бога. Все, что ты видишь тут — маскарад. Одна глобальная манипуляция, убившая гениальных людей прошлого. Высосавшая столько радости и свободы из жизни простых граждан. «Рабы Божьи», — говорят они, заранее отделяют нас от него, чтобы показать, какие мы ничтожества. Бог в нас. Мы — Боги. Понимаешь, цветочек?

Таня изумленно посмотрела на нее. На взгляд, с таким теплом обращенный к ней.

— Я никогда не задумывалась об этом. Просто наслаждалась каждым днем, зная, что мысли определяют реальность. Что если доверять Вселенной, в жизни все будет складываться хорошо…

— Но есть вопросы. И ты годами пытаешься найти ответы, чувствуя, как что-то мешает тебе радоваться, да?

Крис отчетливо видела это. Как темно-карий омут уходит в себя, и через миг с тревогой возвращается в реальность, чуть ли не с надеждой глядя на нее.

— Да. Но только один.

— Тебе повезло, что я знаю ответ на него.

— Но ведь я ни о чем не говорила тебе.

Крис с усмешкой наклонила голову. Отблеск свечей пал золотом на ее светлые пряди.

— Ты уже давно все сказала мне. И поверь, Вселенная не зря свела нас. Когда-нибудь я все расскажу тебе.